– Понял, сейчас.
Уже через несколько минут майор вернулся с двумя фельдфебелями и одним рядовым.
– Предупреди всех, чтобы не стреляли, а то нам задницы продырявят. Парни, за мной!
И первым полез на бруствер. За ним нижние чины, причем тихо, ни стуков, ни бряцания железом. Матвею это понравилось. Он пополз первым. Черт! Метрах в пятнадцати от линии траншей колючая проволока идет в качестве заграждения. Разрезана, концы в стороны отведены, сделан проход. Именно в этом месте немецкая группа проползла. Сколько их? Должно быть не менее четырех, как думалось Матвею. Далеко ли уползли немцы? Если они взяли в плен солдата, то отход их затруднен, пленный – как балласт. Руки связаны, вполне может быть, что оглушен, без сознания, его приходится тащить, а это потеря времени. Матвей в душе удивлялся. Зачем немцам пленный? Если солдат, так он ничего не знает о планах командования, знаком с унтером, командиром взвода, роты. Тогда какой смысл в таком пленном? Если офицера пленили, то Левандовский уже должен был знать, все ли офицеры заняли места по тревоге.
Сложно в темноте определиться, какое расстояние преодолел, если еще и ползешь. А только впереди шорохи. Матвей руку поднял. Как ее узрели фельдфебели, непонятно, но замерли на месте. Четко стали слышны приглушенные голоса, причем на немецком. Сколько до немецких позиций? Пятьсот метров, двести? Вероятно, притомились немцы, отдыхают. Обычно пленного тащил наиболее физически сильный лазутчик, и он впереди, остальные члены группы прикрывают отход. Смутно видны темные фигуры на земле.
Матвей решился, прошептал в ухо ближайшему унтер-офицеру:
– Как только вскочу, стреляете по два выстрела. Дальше по моей команде действовать. Передай другому.
Шепоток, потом слегка хлопнули по голенищу сапога. Заранее о сигналах не договаривались, а понадобилось, и понимают друг друга. Матвей вскочил, направил револьвер в едва различимые в ночи силуэты. Два выстрела один за другим и мгновенное падение. Тут же рядом захлопали выстрелы унтеров. Впереди отчетливые стоны, ругань. Тут уж тихариться не приходится.
– Ползем вперед.
По-пластунски метров восемь-десять одолели. Убитый в немецкой униформе, мертвее не бывает. Немного дальше и в стороне еще один. Когда идут за «языком», в группу стараются взять человека, а то и двух со знанием языка противника.
Матвей решил попробовать, громко крикнул:
– Солдаты, бросайте гранаты!
Один из унтеров шепнул:
– Ваше благородие, нет гранат, звиняйте.
– Я не тебе, для немцев кричал.
Немцы на обманку купились. Тут же послышался голос:
– Найн гранатен! Не бросайт!
– Встали, подняли руки! Оружие оставить на земле и три шага в нашу сторону.
Встали, подняли руки. Оказалось – до них метров десять-двенадцать. Подняли руки, два человека. А пленный где?
– Хенде хох! Форвертс! – скомандовал Матвей.
Немецкий он знал неважно. Сотню обиходных слов. Но их в сложной ситуации хватило. Немцы четко сделали три шага вперед.
– Солдат, – повернулся Матвей. – Подойди, обыщи. Только прошу – стой в стороне, чтобы под пулю не попасть.
– Понял, ваш бродь!