– Хрольв вернется – узнаем, – так деловито ответил Мистина, что никто и не заподозрил бы его в причастности к делу.
Увлеченная всем этим, Эльга едва не пропустила время, когда настала пора сажать хлеб в нагретую печь. Потом сидела рядом, смотрела на печь и думала, надеясь, что тройственный совет земли, хлеба и огня наведет на верные решения. Ее вину невольно взяла на себя другая женщина, которой и так пришлось нелегко. Еще не видя Беляницы, Эльга готова была согласиться с ее отцом: зачем та стала бы кричать, если сама завлекала старшего деверя? И жаловаться родителям? В чужом роду разбирать, кто кого домогался – дело неблагодарное: правды, может, и не отыщешь, а замараешься обязательно.
Но вот хлеб испекся. Эльга вынула хлебную сковороду из печи, легонько постучала лезвием ножа по корочке каравая – звенит! – выложила на доску, вместе с доской завернула в рушник и унесла в избу. Потом вернулась в гридницу и кивнула Мистине: подойди.
– А если счет колосков не сойдется? – шепнула она. – Я не хочу, чтобы бедную бабу утопили. – И взглядом добавила: из-за меня.
– Если княгиня пожелает, то счет сойдется! – заверил Мистина, будто иначе и быть не могло.
И даже подмигнул.
– Ты сказал Хрольву… – сообразила Эльга.
– У нас все сойдется, как у жидина Егуды с его греческой дощечкой! Хотя болтовни теперь не миновать. Если уж слово «порча» было сказано, сейчас вся волость от страха пустит «теплого» в портки. Но ты не печалься! – добавил он, видя беспокойство на лице Эльги. – Для тебя это даже лучше.
– Лучше?
– Порчу надо снимать. Ты сделаешь это.
– Я не уме… – начала Эльга и умолкла.
Для начала, она умеет. То есть знает как – ее учили. Она-то, родная внучка Буры-бабы, не сможет снять порчу? К тому же такую, какая лишь мерещится.
– Но погоди… – Новая мысль отвлекла ее от перебора способов. – Если порча все же есть, значит, есть и ведьма-порчельница. Если это не Беляница… – «и не я», добавила она мысленно, – кто же тогда?
Мистина посмотрел на нее, приподняв брови. Потом обронил:
– Есть кое-какие догадки. Кто виноват, тот и ответит.
И ушел, на ходу сделав знак Альву и Доброшу следовать за ним.
Эльга проводила его глазами до самой двери. Так кого же он, скажите на милость, имел в виду?
Хрольв вернулся, прояснив дело лишь наполовину. В овине у Белянца никаких скрещенных колосков не нашли, но на краю поля насчитали аж на девять больше обрезанных стеблей, чем подобрали колосков. Все остальные тщательно собрали, и Хрольв привез их княгине как доказательство.
– Пусть ее, ведьму, водой испытают! – требовал Радовек.
– Тебя вместе с ней! – возражал Белянец. – Против нас нет ничего, княгиня, он нас винит – пусть его баб с моей вместе в воду бросают!
– Мы ведьму отыщем, – заверила Эльга. Ингвар оставил ее разбирать это женское дело, и она сидела на своем престоле слева от пустующего княжьего, согретая чувством гордости. – Непременно. Но главное сейчас не это.
Она убедилась, что оба старейшины смотрят на нее в напряженном ожидании, и продолжила:
– Главное сейчас – снять порчу, чтобы нивы наши не пострадали и урожай не оскудел. Пусть все ваши бабы, Радовече, придут к полю нынче на закате…