Он снова посмотрел на меня долгим, тяжелым взглядом. Потом вымучил из себя американскую улыбку.

– А давайте выпьем?!

– Давайте. Только не очень много.

Мы уже давно стояли на пороге дома Скотникова. Он подряд выкурил две сигареты. В руках крутил зажигалку.

Поднял зажигалку на уровень глаз, щелкнул ею.

– Видите зажигалку?

– Да. И что в ней такого особенного?

– Это зажигалка австрийская IMCO. Модель 6700.

– Извините, но чем она так знаменита? Вот Zippo я знаю. Многие пользуются одноразовыми зажигалками, спичками. А эта… Я видел в старых фильмах.

– О! Это легендарная зажигалка! Австрийцы начали ее выпускать то ли в 1904-м или в 1907 году. С ней армии прошли и Первую, и Вторую мировые войны. Я помню, у моего деда с фронта трофейная была такая. Он до смерти курил и пользовался ею. Потом дядька забрал ее и по пьяни потерял. Или украли. Советские солдаты ее любовно называли «вдовушкой».

– Хм. А почему так?

– Потому что как вдова – безотказная на секс!

– Понятно.

– Она гораздо лучше раскрученной американской Zippo. Я уж не знаю, сколько производитель заплатил режиссеру «Крепкого орешка‑2» за то, чтобы Брюс Уиллис бросил именно такую зажигалку на керосиновый след и самолет с террористами взорвался в воздухе, но эта сцена всему мира запала в память. С другой стороны, в моей зажигалке колесико спрятано внутрь. И если грязные или мокрые руки, то огонь ты всегда добудешь. Более герметичная, крышка у Zippo с ее запатентованным звуком открывания быстро разбалтывается, при падении гнется, петля изнашивается. А здесь еще вот, смотрите! – Сигарета в угол рта, морщится от дыма в глаз – вытаскивает баллон, куда заливается бензин. – Видите – свеча! Я уже не говорю про «шторку», которая опускается для обеспечения усиленного доступа воздуха, чтобы лучше горело! И вот… из-за массового безумия о вреде табака эта фирма с историческими корнями прекратила свое существование! Тысячи людей остались на улице.

– Вы сильно расстроены?

– Да! Черт побери! Я сильно расстроен! Мир безумен! Зачем бороться с табаком? Почему побеждает заведомо слабая зажигалка! Мир сходит с ума! Мало кто замечает это! Все слишком погружены в себя. Это все заговор!

– Может, пройдем в дом? А то гости Билла и Эшли уже поглядывают в нашу сторону. Завтра будут судачить в баре, что управляющий напился и нес чушь. А там, глядишь, и руководству донесут.

– Эти? – Он посмотрел в сторону дома, откуда мы пришли. Народ там стоял у порога.

Сотрудники приветливо помахали Скотникову.

Он помахал в ответ.

– Эти могут. Доносительство у них в крови. Они не прошли через ужас 1937 года. Хотя, может, и не заметили этого при Гувере и Маккартуре. А в России стучать нельзя!

– А! ГУЛАГ!

Евгений с презрением посмотрел на меня.

– Что вы можете знать, австралийцы, о ГУЛАГе! Только из фильмов, да пары-тройки книг. Не знаете – не трогайте эту тему.

Мы вошли в дом. Планировка такая же, как у соседей. Наверное, тут у всех такая.

Обстановка чисто холостяцкая. В зале диван, старое продавленное кресло, большой телевизор, музыкальный центр. По комнате раскиданы вещи. Несколько футболок, рубашки. В доме сильно пахло сигаретами и сигарами. На журнальном столике стояла огромная пепельница, набитая всевозможными окурками.