Ви терпеливо стал пережидать, пока облако пройдет.

Его счастье, что он пережидал. Как раз в то мгновение, когда он подумал было о том, чтобы вернуться вниз, огромная каменная глыба, лежавшая, очевидно, на самом гребне ледника, отделилась от своего подтаявшего фундамента и, грохоча, обрушилась вниз по глетчеру, перескочила через Ви и ударилась в то самое место, на котором он стоял, молясь. Ударилась, пробила яму в промерзлой земле, в порошок растерла волчью голову и затем огромными скачками понеслась дальше, к побережью.

— Спящий охранил меня, — пробормотал Ви, оборачиваясь, чтобы посмотреть вслед несущейся скале. — Останься я там, где стоял, я был бы растерт в порошок так же, как волчья голова.

Затем он внезапно вспомнил, что скала — камень. И что камень упал в ответ на его молитву, что упавший камень — знак, которого он ожидал. Тогда он торопливо ушел прочь, дабы не свалился еще один камень и не принес бы своим падением не ответ богов, но угрозу раздавить собой Ви.

Пробежав несколько шагов по скату ледника, он добрался до ниши в горе и сел, зная, что здесь ему не грозят скатывающиеся камни. Его захватили какие-то смутные и неопределенные мысли.

— О чем это я спрашивал богов? Если камень упадет, я должен биться с Хенгой, или если камень упадет, я не должен биться с ним?

Вдруг он вспомнил. Понятно, он должен биться. И Аака всегда подговаривала его биться. Холод пробежал по всему его телу.

Понятно, легко говорить о битве с этим разъяренным великаном, но сразиться с ним — дело совсем не легкое. Но боги сказали свое слово, и он не смел не повиноваться приказу, о котором сам просил. И наверное, боги, спасшие его жизнь от скатившейся каменной глыбы, тем самым хотели показать ему, что Хенгу он одолеет. А впрочем, может быть, боги хотели сохранить его жизнь только затем, чтобы Хенга ради их удовольствия разорвал его в клочья. Ведь боги любят кровь. Ведь боги жестоки. И затем ведь боги — боги зла, и потому им должно быть приятно ниспослать победу злому человеку.

На все эти вопросы Ви ответить не мог. Поэтому он поднялся и медленно пошел к берегу, размышляя о том, что, наверное, в последний раз в жизни видел ледник и обитающих в нем Ледяных богов, в последний раз, потому что он сегодня вызовет Хенгу на бой и, значит, сегодня сразится с ним. А стало быть, ему уже не жить.

Возвращаясь, он прошел мимо места, где оставил убитого волка, взглянул на скалу и был поражен тем, что кто-то уже свежует зверя. Пальцы его сжались на рукоятке копья, ибо свежевать убитого другим зверя значило нарушать охотничий закон, значило красть убитое другим. В этот момент показалась голова свежующего. Ви улыбнулся, и пальцы его, сжимавшие рукоять копья, разжались. То был не вор. То был Паг, любивший его, его раб.

Странный вид был у Пага. Это был карлик с огромной головой, косоглазый, широкогрудый, длиннорукий силач, но на толстых коротких ногах, не длиннее, чем ноги восьмилетнего ребенка. Он был безобразен, просто чудовищен, плосконосый и широкоротый, но безобразное лицо в шрамах всегда было растянуто в насмешливую улыбку. О Паге рассказывали, что при рождении (то было немало времени тому назад, ибо юность Пага прошла) он был так безобразен, что мать бросила его в лесу, боясь, как бы отец, который в то время был на берегу и охотился за тюленями, не убил ее за то, что она принесла такого урода; мать выбросила его, намереваясь сказать, что сын родился мертвым.