— Ты очень добрая девочка, Сабрина! — с издевкой проговорил он. — Единственное утешение в моем горе!

— Чтоб ты сдох! — тихо, почти шепотом произнесла она.

— О нет, милочка, я проживу жизнь другую, — пообещал сенатор. — И хорошенько позабочусь о тебе, сладкая моя. Уж будь уверена, позабочусь. На мои плечи возложена ответственность за тебя. Ах, что за сладкое бремя!

— Ты больше никогда не сможешь прикоснуться ко мне, негодяй!

— Господь да поможет страждущим.

— О да, несомненно, поможет!

Сенатор в ответ громко расхохотался. Доктор с недоумением взглянул на него.

— Ах, доктор! Сабрина и вправду свет моей жизни! — пояснил он.

Доктор понимающе кивнул и снова вернулся к своей работе. А сенатор двинул коляску ближе к девушке, но та поспешно отступила на шаг назад. Улыбка на его лице, многих вводившая в заблуждение, сменилась выражением неприкрытой злобы.

— А что до другой… — тихо проговорил он. — Можешь не сомневаться, она свое получит. Думаете, вы такие сообразительные? Вздорные девчонки! Полагаете, будто свободны? А вот и нет. Считай, она уже покойница! К твоим словам никто не прислушается, что бы ты ни говорила, и не имеет никакого значения, что ты была там…

Сабрина отступила еще на шаг.

— Доктор! Оставляю вас с пациентом, не хочу мешать, — громко проговорила она. С минуту она пристально смотрела на сенатора, а потом произнесла, понизив голос: — Вам никогда не найти ее.

Сабрина повернулась и вышла из комнаты.

Сенатор посмотрел ей вслед. Краска бессильной ярости заливала его лицо, но как только девушка закрыла за собой дверь, он начал хохотать и опустил взгляд вниз, на свои ноги.

Господи, благослови Америку!

Ступни уже слегка дергались, он мог даже капельку пошевелить ими. Пройдет совсем немного времени, дней, может быть, недель…

Он будет снова ходить. Но пока об этом никто не знает. Ни одна живая душа. Скорее всего Сабрина и будет первой, с кем он разделит радость своего выздоровления.

Когда она захочет убежать.

А он бросится за ней вдогонку.

Поленья жарко потрескивали в камине. Воспоминания, казалось, не хотели отпускать Ястреба.

Когда отец приехал за матерью, она взяла себе христианское имя Кэтрин. Она была молода и по-прежнему хороша собой, многие воины хотели сделать ее своей, но она предпочла остаться со своим отцом. Ястреб понимал: она ждала. Ждала, когда ее храбрый белый воин вернется за ней, жила ради своего сына и надеялась, что когда-нибудь этот день наступит. Она всегда поддерживала Ястреба, а он платил ей безграничной любовью. Но вот пришел день, и она начала отдаляться, хотя едва ли ее можно было упрекнуть в этом, ведь мальчик уже достаточно повзрослел, чтобы начать принимать решения самому…

Белый мужчина дал христианское имя и ему. Теперь его следовало называть Эндрю Дэвид Даглас. Белый человек не пытался повлиять на него. Он просто пришел и сказал, что всегда будет любить его, всегда будет рад видеть в своем доме. Ястреб не знал, как следует поступить, что ответить на предложение белого незнакомца. Но Длинный-Как-Миля напомнил о посетившем Ястреба видении, о том, что он должен научиться понимать многие языки.