— Дай слово, что не будет никаких гробов с бахромой, никакого застолья, оркестра и прочих безобразий, — сказала она тихо, но твердо. — Не хочу, чтобы ты эти деньги спустила на ерунду. Лучше возьми Сашку и поезжайте в Ленинград хоть на несколько дней. Покажи ребенку Царское Село, своди в Эрмитаж, а потом пойдите в «Европейскую» и хорошенько поешьте пирожных за упокой моей души. Мне будет приятно. А если мои коллеги захотят выпить водки на поминках — пусть сами этим озаботятся.

Поминки все равно были. И оркестр. И бахрома. И водки мы выпили. Похороны организовали сотрудники больницы, где бабушка проработала почти полвека. На похоронах многие плакали.

Но после поминок, хорошенько наревевшись, я все сделала так, как хотела бабушка: взяла Саньку, села на «Красную стрелу» и поехала в Питер. И там на третий день мне стало легче. Я даже съела в «Европейской» пирожное, хотя думала, что еще долго не смогу ни есть, ни спать, ни улыбаться.

…Народу на Пушкинской ввиду раннего часа было немного. Я выбрала свободную скамейку, положила рядом купленные у метро цветочки, сняла крышку с картонного стаканчика. В воздухе повис аромат кофе. Когда в Москве только-только появился «Макдоналдс», вот этот самый, на Пушке, мы с бабушкой стали покупать там кофе навынос. И пили его в сквере. Кофе все тот же, и сквер, и Пушкин на месте. Только бабушки нет.

У ног топтались жирные центровые голуби. С соседней скамейки на меня косился мужик, явно командированный. Я демонстративно отвернулась, и чуть погодя командированный товарищ ретировался.

На удивление, дождя сегодня не случилось. Солнца, правда, тоже не было. Зато в воздухе — морозная свежесть, запах жухлых листьев и чуть-чуть дыма.

Когда я в последний раз вот так сидела в сквере, пила кофе и никуда не спешила? Год назад? Два? Пожалуй, два.

На плечо упал красный лист. Я улыбнулась. Неожиданно стало легко и радостно. Может, это бабушка откуда-то издали послала мне воздушный поцелуй? «Учись радоваться простым вещам, — говорила она, — ты слишком серьезная, слишком много думаешь. А ты не думай. Просто смотри вокруг и получай удовольствие. В конце концов, главный смысл жизни, дорогая, не в том, чтобы быть достойным членом общества, а в том, чтобы быть счастливой».

У бабушки удивительным образом получалось радоваться, даже будучи полезным членом общества. Она всю жизнь проработала медсестрой в 1-й Градской — сперва обычной, потом — старшей. Пахала, как лошадь, после того как погибли наши родители, поднимала меня и Натку, готовила обеды, таскала нас на теннис и в музыкальную школу, делала уколы всем друзьям и знакомым, и при этом — радовалась. Всему: осеннему солнцу, дождику, новым туфлям, горячим пирогам, воробьям на карнизе, доставшимся по случаю билетам в Большой… Она умела найти тысячу поводов радоваться и радовать нас.

…Я допила кофе, положила букет у постамента памятника. С днем рождения, родная.

Когда я шла к машине, на душе было легко. Бабушка была бы мной довольна.

Лена уже подходила к зданию суда, когда заверещал мобильный.

— Елена Владимировна, — сказал в трубке Димин голос. — У нас тут Джонсоны с адвокатом, хотят с вами переговорить. Что им сказать? Пусть подождут? Или назначить на другой день?