Может, нанять кого-нибудь, кто сделает за него грязную работу?

Нет, слишком рискованно. Правда, у него имелась пара-тройка знакомцев, способных не только замочить клиента, но и получить от этого удовольствие, но он не располагал достаточной суммой, чтобы с ними расплатиться. Но даже будь у него деньги, он не мог никому довериться. У людей длинные языки. Хороший удар в морду, желание похвастаться перед подружкой или приятелем, сделка с легавым… Нет. Более чем рискованно.

Его взгляд случайно упал на рваную киноафишу, болтавшуюся на заборе, и тут его осенило. Это еще не было решение, но он понял, что нашел первую зацепку.

Афиша была темной, выполненной в красных, черных и темно-синих тонах. На ней угадывался стройный силуэт женщины с красивыми ногами, в туфлях на высоких каблуках — на них падал свет одинокого уличного фонаря, — убегавшей куда-то в ночную тьму. Того, кто гнался за ней, художник не нарисовал, но и так было ясно, что женщину кто-то преследует.

Женщины самой природой предназначены на роль жертв. Уж кому-кому, а ему это отлично известно. Принадлежавшая ему женщина была хорошенькой — с бледной кожей, тонкими чертами лица, длинными ногами. Мерзавка и извращенка — это да, но фигурой очень похожа на актрису с афиши и вполне могла бы понравиться мужчине, который ее не знает. Понравиться настолько, что он бы за ней пошел. И попытался бы познакомиться.

Вот она выходит с работы. Между вокзалом и домом есть по меньшей мере три места, где ее мог бы поджидать злоумышленник.

Но для того, чтобы полиция не обратила на него внимания, он должен подкинуть им другой след — более интересный и убедительный.

Какой? Он опять и опять возвращался к одному и тому же вопросу. Надо подумать.

И тут вдруг он улыбнулся.

Смутная поначалу мысль постепенно обретала форму. Пока она наполнялась конкретным содержанием — почти без его участия, вроде бы сама по себе, как это свойственно всем здравым мыслям, — он осознал всю гениальность плана. Никто до него и вообразить не мог ничего подобного. Он не просто красив. Он еще и очень умен.

Его немного огорчало лишь одно: он никогда и никому не сможет рассказать, как он хитер.

Комиссар Мартен в стотысячный, должно быть, раз за свою жизнь подумал, до чего же он ненавидит урлу.

Особенно когда на улице жара. А сегодня было очень жарко. И ни намека на кондиционер не только у него в кабинете, но и на всех пяти этажах здания.

Больше всего его бесила не их жестокость, не их безнравственность и не отсутствие порядочности даже по отношению к собственным подельникам и родне. Больше всего его выводила из себя их поразительная, непроходимая тупость, сравниться с которой могла разве что узколобость, отсутствие воображения и полная неспособность к логическому мышлению некоторых полицейских и судей. Если бы не это печальное обстоятельство, все бандюганы давным-давно сидели бы за решеткой.

Даже когда им удавалось уйти от справедливого наказания, они не понимали, до какой степени им повезло. И вместо того чтобы залечь на дно, тут же принимались за старое.