– Будь осторожна, – сказал он на прощанье.

Ей захотелось тотчас же вернуться и извиниться, но было уже поздно.

Церковь Святого Иоанна была примерно в трех километрах от центра города, в деревне Саммертаун. Кеб довез ее прямо до Банбери-роуд, миновав недавно построенные большие кирпичные дома Северного Оксфорда. Дом священника стоял недалеко от церкви, скрываясь под огромными вязами.

Утренний туман рассеялся, и высветилось бледное солнце. Салли постучала.

– Викарий вышел, но мистер Бедвелл здесь, мисс, – сказала, открыв дверь, служанка. – Сюда, если позволите, мисс, в кабинет…

Преподобный Николас Бедвелл оказался приземистым, огненно-рыжим мужчиной жизнерадостного и добродушного вида. Когда она вошла, его глаза распахнулись, и она с удивлением обнаружила, что чем-то привела его в восхищение. Он предложил ей сесть.

– Итак, мисс Локхарт, – бодро произнес он, – чем я могу вам помочь? Желаете выйти замуж?

– Похоже, у меня есть новости о вашем брате, – ответила она.

Он вскочил на ноги и пришел в неистовый восторг.

– Я знал! – закричал он, со всею размаху ударив кулаком в ладонь. – Он жив?! Мэтью жив?!

Она кивнула.

– Говорите! Говорите же все, что знаете!

– Он в гостинице в Уоппинге. Уже где-то неделю или дней десять, и… он курит опиум. И ему не выбраться.

Его лицо чем дальше, тем больше мрачнело, и с последним ее словом он бессильно опустился на стул. Салли в двух словах рассказала ему, откуда она все узнала. Когда она закончила, священник резко тряхнул головой.

– Два месяца назад я получил телеграмму. Там говорилось, что мой брат погиб, а корабль утонул. «Лавиния» – он служил на ней вторым помощником капитана.

– Мой отец был там же.

– О, моя бедная девочка! В телеграмме говорилось, что никто не спасся.

– Он утонул.

– Мне очень жаль…

– Но вы знали, что ваш брат жив…

– Мисс Локхарт, мы близнецы. Всю нашу жизнь мы чувствуем друг друга, знаем, что делает другой, – я был уверен, что он жив! Я это знал так же, как то, что сейчас сижу на стуле! – Он хлопнул по подлокотнику. – Мы никогда не ошибались. Но, конечно же, я не знал, где он. Вы упомянули опиум…

– Возможно, это причина, по которой он не может выбраться оттуда..

– Этот наркотик – дьявольское изобретение. Он ломает жизни, рушит судьбы и отравляет тело сильнее, чем выпивка. Такие времена, мисс, что я охотно бросил бы этот приход и посвятил всего себя борьбе с этим злом… Мой брат превратился в его раба. Это случилось три года назад, на Востоке – во всяком случае так я полагаю. И если он не сделает попытки себя спасти, я сам его убью, честное слово.

Салли молчала. Его преподобие свирепо вперился в холодный камин, как будто пепел, который там лежал, и был тем самым опиумом. Бедвелл сжимал и разжимал кулаки; оттого, что он делал это медленно, они казались еще мощнее и тяжелее. В его лице заметно проступали воинственные черты: одна щека была покрыта шрамами, нос свернут набок. Надень на него простую одежду, и более далекого от духовного сана человека трудно было бы себе представить.

– Но вы видите, – сказала Салли спустя минуту – ваш брат что-то знает о смерти моего отца. Должен знать Девочка из гостиницы сказала, что у него послание для меня.