Мои усилия обошлись мне недешево. Я может и Фейри, но моя спина и плечи горят от длительного полета, живот, все еще не пришедший в норму после повторяющегося потрошения на скале, скручивает спазмами.
Под рухнувшим бастионом находится лабиринт подземного города, в котором располагается и тюрьма Крууса. Поскольку он все еще не вырвался из недр земли, справедливо предположить, что подземная крепость все же устояла. Возможно, выжившие ши-видящие смогут перейти под землю. По крайней мере, та стена, что располагалась прямо над темницей Крууса, больше не стоит в опасной близости к черной дыре и не угрожает экспоненциальному росту прожорливой аномалии. Я обрушил ту стену внутрь аббатства мощным ударом воздуха, и теперь она превратилась в пыль на приличном расстоянии от радиуса черной дыры.
Крики разрывают воздух — ши-видящие кричат имена погибших и зовут помощь к тем, кто еще жив.
Я лечу над аббатством, темнокрылая тень в небе, полном грозных грозовых облаков, наблюдаю прищуренным взглядом за движениями на поле битвы. Те из людей Риодана, что сражались в человеческой или звериной форме за спасение аббатства, теперь патрулируют периметр великой стены, готовясь к следующему нападению. Хоть эта атака и подошла к концу, последует новая. Кампания за освобождение Крууса только начинается.
Краем глаза я замечаю дрожь крадущегося движения. Невидимый ползет между грудами покрытых льдом, обезглавленных тел. Когда он пересекается с ши-видящей, ищущей выживших, я камнем падаю вниз, рубя с плеча и калеча, пока он не перестает двигаться.
Когда ши-видящая оказывается в безопасности, я прекращаю свою атаку с воздуха, крылья тяжело хлопают по ветру, соединяющемуся с призванным мною льдом, и я поднимаюсь в небо. После нескольких кругов над местностью, во время которых я не замечаю ничего подозрительного, я приземляюсь посреди поля битвы, складывая крылья назад и вверх, близко к телу, чтобы потом перед сном не пришлось часами отчищать с ним кровь и кишки бессмертных созданий.
Подобрав труп ши-видящей, которая мертвой кажется совсем ребенком и, наверное, им и была, я спотыкаюсь о покрытого льдом и обезглавленного Невидимого, отвлекаясь на то, как много вокруг меня мертвых. Не их тел. Чего-то еще. Умирающие в момент смерти оставляют физический отпечаток; тело испражняется, душа омерзительно пердит одними из самых сильных эмоций, страхов и желаний. Останки повсюду. Они липнут ко мне. Я чувствую их ярость, слышу неслышные никому другому крики, эхом раздающиеся в воздухе вокруг меня. Я живу одной ногой в мире, который больше никто не может видеть.
Женщины дрожат на неестественно холодном ветреном воздухе, собравшись вокруг растущей кучи тел их падших сестер, настороженно глядя в мою сторону, когда я приближаюсь к ним, украдкой косясь на меня и поспешно отворачиваясь. Мои выцветшие джинсы, туристические ботинки и серый рыбацкий свитер лишь придают мне облик крадущегося волка, наполовину прикрывшегося овечьей шкурой и не спрятавшего ни одну из пугающих частей. Я вижу себя их глазами: огромный мужчина с отстраненным ледяным взглядом, который берет свою цену, если сомкнутые величественные черно-бархатные крылья, замерзшее ожерелье и татуировки, скользящие по моей коже точно черные змеи, как это всегда бывает, когда я охвачен жаждой — убийства или чего-то еще — несет на руках молодую светловолосую девочку. Выглядит, без сомнений, так, будто это я ее убил. На моем лице читается больше жестокости, чем ощущается внутри. Мы с этим трупом не могли выглядеть еще более неподходящими. И все же мы идеально гармонируем. Я возьму в свои руки лишь ту девушку, которая уже мертва или скоро умрет.