— Я воспользовался бы мясницким ножом, — сказал Ганнибал. — Но я взял меч Масамуне-доно, потому что это показалось мне подобающим случаю. Надеюсь, вы не против. Клянусь, на острие — ни одной щербинки. Мясник был мягкий, как масло.

— Я боюсь за тебя.

— Прошу вас, не тревожьтесь. Я избавлюсь от… нее.

— Ты не должен был совершать такое ради меня.

— Я сделал это ради себя, потому что высоко ценю вас как личность, леди Мурасаки. На вас вовсе нет вины за содеянное мной. Мне кажется, что Масамуне-доно позволил воспользоваться его мечом. Это и в самом деле поразительное орудие боя.

Ганнибал вложил малый меч в ножны и, сделав жест уважения в сторону доспехов, вернул меч на его место на стенде.

— Вы дрожите, миледи, — произнес он. — Вы прекрасно владеете собой, но вы трепещете, словно птичка. Я никогда не приблизился бы к вам без цветов. Я люблю вас, леди Мурасаки.

Внизу, за оградой двора, послышался двунотный звук французской полицейской сирены. Он раздался один раз и смолк. Собака поднялась с места и вышла к воротам — лаять.

Леди Мурасаки бросилась к Ганнибалу, взяла его руки в свои и прижала к щекам его ладони. Поцеловала его в лоб и прошептала — но нервное напряжение слышалось даже в ее шепоте:

— Скорей! Вымой руки, ототри их как следует! У Чио в комнате есть лимоны.

Далеко внизу послышался громкий стук в дверь.

Леди Мурасаки спустилась к инспектору Попилю лишь после того, как отсчитала сто ударов собственного сердца. Когда она появилась на лестнице, инспектор вместе с помощником стоял в самом центре просторного, с высоким потолком вестибюля и смотрел вверх, на площадку, где остановилась она. У нее создалось впечатление, что он замер в готовности, словно красивый паук в заплетенной паутиной раме окна, и что за окном она видит бездонную ночь.

Она спускалась по ступеням как бы одним движением, плавно, как будто и не делая никаких шагов. Руки она спрятала в рукава кимоно.

Серж с покрасневшими от волнения глазами отступил в сторону.

— Леди Мурасаки, эти господа — из полиции.

— Добрый вечер.

— Добрый вечер, мадам. Мне жаль беспокоить вас в такой поздний час. Я должен задать несколько вопросов вашему… племяннику?

— Племяннику?.. Могу я увидеть ваше удостоверение?

Ее рука медленным движением освободилась из рукава, обнажив и другую руку. Леди Мурасаки внимательно прочла текст удостоверения и проверила фотографию.

— Инспектор ПОП-иль?

— По-ПИЛЬ, мадам.

— На вашей фотографии я вижу орден Почетного легиона, инспектор.

— Да, мадам.

— Благодарю вас за то, что вы сами приехали к нам.

Когда она возвращала Попилю удостоверение, до него донесся аромат, свежий и чуть заметный. Она внимательно наблюдала за его лицом, ожидая, когда он ощутит этот запах. И заметила — чуть дрогнул и, расширившись, его ноздри, чуть сузились зрачки.

— Мадам?..

— Мурасаки Сикибу.

— Мадам — графиня Лектер, но обычно к ней обращаются, пользуясь ее японским титулом: леди Мурасаки, — отважился объяснить Серж. Для этого потребовалось немало мужества — ведь он разговаривал с полицейским.

— Леди Мурасаки, я хотел бы поговорить с вами наедине, а затем, отдельно, с вашим племянником.