Лэм, наблюдавший за ее действиями, подумал, что, видно, мало ее драли в детстве, пристукнул по столу ладонью и рявкнул:

— Прошу внимания, мисс Марш! Сержант Эбботт здесь не для того, чтобы глазеть на вас, а затем, чтобы записывать ваши слова! Будьте так любезны и примите это к сведению.

Ему ответом был ленивый взгляд и смешок:

— Вы же меня еще ни о чем не спрашивали.

— Пусть это вас не волнует, спрошу. Еще раз говорю: будьте добры сосредоточить свое внимание. Минут двадцать назад вы имели разговор с мисс Полли Пелл.

— Правильно, — отозвалась Глэдис, надув пунцовые губки. — Мы всегда пьем чай в одиннадцать. А что, нельзя?

Лэм пропустил ее слова мимо ушей. Он лишь поглядел на нее так, будто перед ним была тряпичная кукла.

— Ваш разговор слышали, — наконец сказал он.

Выщипанные брови Глэдис приподнялись, и она чинно произнесла:

— Неужели? Не понимаю, как это люди могут унижаться до того, чтобы подслушивать под дверьми. По-моему, это неприлично…

Терпение Лэма лопнуло. Он выпучил глаза и резко оборвал ее:

— Хватит болтать! Слышали, как вы утверждали, будто вы знаете гораздо больше относительно обстоятельств смерти миссис Леттер, чем сообщили полиции. Вы говорили также, что можете накинуть петлю кое-кому на шею и что вы собираетесь это сделать, но уже на процессе, чтобы было больше шуму, как вы выразились.

Голубые глаза утратили свою безмятежность. В них промелькнул расчет.

— Да неужели?

— Извольте объяснить, что вы имели в виду.

— Не знаю, право, что и сказать.

— А вы подумайте. Вам, наверное, известно, что полагается за соучастие в убийстве? Под соучастием подразумевается знание каких-то обстоятельств, предшествовавших или последовавших за убийством, или сокрытие таковых. Я подчеркиваю: и сокрытие. Соучастник может быть подвергнут тюремному заключению и судим наряду с основным преступником.

Лэм неожиданно изменил тактику и продолжал совсем иным тоном:

— Однако, может быть, вы просто хвастались, чтобы произвести впечатление на Полли Пелл? Такая умная девушка, как вы, вряд ли станет что-то скрывать от полиции: вы не можете не знать, чем это вам грозит. Вы будете гораздо лучше выглядеть на скамье свидетелей, чем в тюрьме — думаю, вы и сами это прекрасно понимаете. Ну, признайтесь, похвастались вы, и все тут?

Глэдис тряхнула головой.

— У нас свободная страна. Могу говорить, что мне нравится.

— Вы сказали, что можете кому-то накинуть петлю на шею. Не можете же вы серьезно полагать, что во время расследования убийства никто не заинтересуется тем, почему вы так сказали? — спросил Лэм прежним, добродушным топом. — Ну, теперь выкладывайте, что вам известно. Если известно, то лучше скажите сразу и сейчас. Неразумно приберегать эти сведения, чтобы устроить большую шумиху, а то глазом не успеете моргнуть, как сами увязнете в этом деле по самое горло.

Он выждал минуту-другую, чтобы дать ей поразмыслить, и потом прямо спросил:

— Так знаете вы что-нибудь или нет?

— Знаю, — ответила она вызывающе.

— Тогда выкладывайте.

Фрэнк Эбботт пододвинул к себе чистые листы и взялся за карандаш. Глэдис краем глаза следила за его действиями. Значит, он сейчас будет все записывать, потом отпечатает и даст ей подписать. Ладно, пускай записывает. Ни к чему ей ссориться с полицией — они сумеют ей испортить жизнь, если захотят. Симпатяга этот сержант Эбботт, хотя и выглядит холодным, как рыба. Правда, это еще ни о чем не говорит. Неплохо было бы с ним встретиться как-нибудь вечерком. Он, наверное, со скуки подыхает в «Быке». Она переменила позу, поддернув юбку еще чуть-чуть выше. Хорошо, что на ней сегодня новые чулки. Миссис Леттер не понравится цвет, и она отдала их ей. Чудно как получилось: миссис Леттер уже нет, а чулки ее — вот они, на Глэдис. Искреннее сожаление по поводу того, что не стало той, от которой ей перепадало так много, подтолкнуло ее к окончательному решению. Глэдис тряхнула своей белокурой гривой и сказала: