Так что была у меня сладкой жизнь. Единственной моей обязанностью было поддерживать добрые отношения с Дженни. Я и поддерживал, как видите, срывался только иногда, но несерьезно. Когда она заговаривала на свою любимую тему — о детях, которых она хочет от меня иметь, я кивал с энтузиазмом: «Да-да, Дженни, конечно, мы будем иметь детей». А сам в то же время думал, что даже слить мою сперму с ее (что там у них, яйцо?) было бы противоестественно.
Как раз в это время доктор Кришна догадался наконец осмотреть Дженни, я не верю, что он сам догадался, очевидно, кто-нибудь подсказал, и обнаружилось, что у нее огромная опухоль во влагалище. Вот что такое мракобесие. Верить во что угодно, в анкеты с тремястами вопросами, в гонорею и не догадаться сделать простой врачебный осмотр, заглянуть в пизду. Во всяком случае теперь Дженни считала, что у нее рак (!), и была на лечении. Какие бы то ни было сексуальные отношения у меня с ней прекратились. Сосать мой хуй она уже ленилась. Во-первых, мы уже были свои, во-вторых, какое сосание, если у человека рак… Я не обижался.
Ебаться я очень хотел, но всеми силами старался сублимироваться, перенести свою сексуальную энергию в другую область. Я развил бешеную деятельность и после нескольких неудач нашел-таки с помощью мадам Маргариты литературного агента, вернее агентшу, и она согласилась со мной работать. Увы, Лайза работает со мной до сих пор, книга, восхитившая Ефименкова, так и не продана…
Еще я совершал все те поступки, которые должен совершать классический неудачник: писал длинные письма в газеты и журналы, в основном на темы политические, и даже написал одно письмо президенту Картеру, на которое мне, как и полагается, никто не ответил. Газеты и журналы не отвечали тоже. Для проверки своих собственных неуклюжих переводов на английский я использовал Дженни, которая порой смеялась, порой сердилась, но помогала мне все равно. За это я шил ей по выкройкам юбки, она все больше любила с оборками. Я не воображаю, что сшитые мной юбки были шедеврами портновского мастерства, но Дженни они нравились, она радовалась. Так что, видите, у нас наладилось прекрасное сотрудничество в жизни, если не в постели.
Время от времени Дженни покупала мне подарки. Скажем, зная, что я люблю красивые сапоги, а мои уже изнашивались, она вдруг, улыбаясь, однажды подавала мне коробку — «Сюрприз!», и там оказывались сапоги в точности такие же, какие мне хотелось иметь взамен моих состарившихся. Как-то она купила мне сразу несколько пар джинсов и свитеров, что при моем ветхом гардеробе оказалось весьма кстати. В общем, заботилась обо мне, как мама.
В тот период я еще ходил к мадам Маргарите лепить пирожки и пельмени, хотя все реже и реже. Очень хороший повар гэй-литератор Володя и энтузиастка мадам Маргарита, к сожалению, оказались плохими бизнесменами, вернее, может, они и не были плохими бизнесменами, но они не могли уделять пирожкам и пельменям все свое время. Володя писал книгу о балете, искал и отвергал любовников, по вечерам ходил или в гэй-бани или на парти в богатые дома. Мадам Маргарита занималась делами Лодыжникова… Нужно быть затравленным маленьким человеком и знать, что если ты не продашь сегодня столько-то пирожков и пельменей, то твоей семье нечего будет жрать. Тогда дело пойдет. Пошелестев бумажками, вновь и вновь считая и пересчитывая, умножая, складывая и деля, а главное — отнимая, решили они свое дело свернуть.