Интересно, отсюда можно спуститься пешком? Или только на машине? А, возможно, вообще лишь на осле? Такие деревни, запрятанные в ущельях и труднодоступные даже летом, что уж говорить про зимнюю распутицу, не редкость здесь.

Если выходить и топать пешком… Далеко не уйду.

Местность дикая, звери, волки встречаются. А хуже волков — люди, которые, увидев одинокую женщину, могут просто схватить ее и отвезти обратно родне. Потому что, если женщина в таком месте ходит одна, значит она не в себе.

И это хорошо, если именно родне отвезут. А есть такие, что заберут себе.

А почему нет?

Женщина сумасшедшая, одна, родне не нужна… Кому-нибудь пригодится. Ненадолго.

Обхватываю себя руками, словно замерзаю мгновенно. Снаружи и изнутри.

Присаживаюсь на кушетку, не отводя остановившегося взгляда от толщ воды, свободно низвергающихся с высоты.

Наверно, это место могло бы показаться мне красивым. Раньше. Возможно, я бы даже хотела его зарисовать… Но сейчас этот водопад — еще один мой страж.

И я его ненавижу.

— Наира? Детка? — тихий женский голос заставляет вздрогнуть и развернуться.

В дверях комнаты стоит пожилая женщина, одетая в привычную здесь национальную одежду: длинное платье и шаровары. Волосы ее укрыты по-вдовьи, в ушах и на шее — дорогие украшения. Явно не прислуга. Кто?

— Я — Залина, мама Азата.

— Ох…

Торопливо встаю, склоняю голову. Это, скорее, привычка. Меня, все же, хорошо воспитали, в уважении старшим.

— Сиди, моя хорошая, сиди, сын сказал, что сватовство было утомительным…

Невероятно утомительным, да.

А, особенно, то, что произошло после…

Но я, конечно же, не собираюсь рассказывать о своем позоре матери Азата. Она наверняка считает сына самым лучшим, самым благородным человеком на свете.

Потому просто смущенно опускаю взгляд и молчу.

— Ты голодна, наверно? Я распоряжусь, чтоб принесли завтрак…

И, прежде чем я успеваю отказаться, Залина нажимает на не замеченную мною до этого кнопку в стене.

Появляется девушка в скромной одежде.

— Завтрак сюда, — коротко и очень даже властно распоряжается Залина, мгновенно превращаясь из милой пожилой женщины в настоящую хозяйку дома.

Девушка кивает и выходит, а мама Азата разворачивается ко мне, осматривает теперь так внимательно, что у меня руки сами собой тянутся, чтоб прикрыть предательскую натертость щек и губ.

— Не смущайся, милая моя, — Залина подходит ко мне и ласково усаживает на кушетку, — я все понимаю, чужой дом, новая жизнь… Все мы через это проходили. Ох, помню, как меня привезли в этот дом… Алай, отец Азата… Он меня выкрал… Ты знаешь эту историю?

Я помотала головой, разглядывая Залину во все глаза.

— Ох… Даже странно, это была нашумевшая история! Алай увидел меня на празднике, в школе, я заканчивала десять классов и хотела поступать в педагогический институт… Я была комсомолкой… Ты знаешь, что это такое?

Киваю утвердительно. Наша республика входила в состав большой страны, и девушки-комсомолки в те времена — дело привычное.

— Но Алай не захотел ждать, когда я завершу учебу, посватался к отцу…

Приносят завтрак на красивом расписном подносе, сыр, чай, фрукты, вкусные лепешки с зеленью.