– Да твою же ты безмозглую дубину! – яростно взревел он, с трудом поднимаясь на ноги, весь облепленный грязью с головы до ног.

Далее последовали изощренные в своей изобретательности выражения, где нашлось место и мне самому, и всем моим родственникам вплоть до самого первого колена, которые все как один оказались косорукими, косоглазыми, без малейшего признака ума, что в итоге сказалось на мне – типичном образчике того, что не должно существовать на белом свете ни при каких, даже самых исключительных обстоятельствах.

И только затем он догадался взглянуть на виновника. После чего его лицо, покрытое загаром и грязью, начало стремительно бледнеть.

– Ваше благородие, – запинаясь и путаясь в словах, начал оправдываться он, – ради самого Пятиликого, простите! Не мог я знать, никак не мог!

Он рухнул в ту же грязь на колени и еще уткнулся в нее лбом. Я лишь отмахнулся от него и, шатаясь, побрел куда-то в сторону, пока не упал на колени сам. Трясся от смеха всем телом и прикрывал лицо грязными ладонями, чтобы никто не увидел ручьем льющиеся слезы. «Вот тебе твой приз, Даниэль! И даже не сомневайся – ты заслужил его полностью!»

Такого со мной еще не случалось. Нет, дело было не в словах бедного возницы, которых хватило бы на многие и многие вызовы на дуэли, принадлежи они разным людям и будь они мне равными по положению. Все то, что я услышал, было полностью мной заслужено, дело в другом. Мне ни за что не удалось бы объяснить приступы своего безумного, на грани истерики хохота, когда слезы заливали лицо.

– Даниэль! – осторожно окликнул меня Клаус сар Штраузен. – С тобой все в порядке?

– Да, – с трудом произнес я и согнулся в очередном приступе, хвала небесам, последнем.

– Приказать высечь этого мерзавца кнутами?

– За что?! За правду не бьют. Даже не вздумайте его хоть как-нибудь наказывать: сомневаясь, что сам поступил бы на его месте иначе.

Апофеозом всего стали слова Синдея Пронста, который сказал, глядя куда-то в сторону:

– Умные воду не разводят.

И я готов был поклясться, что он в очередной раз прав.

Нам оставался один дневной переход до Ландара, когда наш отряд столкнулся с толпой вооруженных крестьян.

В тот вечер мы встали биваком уже после заката, безуспешно пытаясь обнаружить источник воды, которая была на исходе. Затем наконец поняли, что скорее переломаем ноги лошадям, чем его отыщем. Местность разительно переменилась. Если прежде она представляла собой типичную степь, то теперь больше всего походила на каменистую пустыню, где частенько попадались и солончаки.

– Господин сарр Клименсе, сдается мне, нам лучше остановиться на ночлег, – сказал Курт Стаккер. – Этак мы всю ночь будем воду искать.

Признаться, я с нетерпением ждал от него этого предложения, чтобы слезть с коня и наконец-то размять ноги. И теперь пришлось срочно сделать вид, как будто он меня убедил.

– Полагаюсь на ваш опыт, останавливаемся.

– Привал! – скомандовал он.

Когда окончательно стемнело, мы увидели вдалеке огни костров.

– Кто бы это мог быть? – размышляя вслух, сказал Виктор сар Агрок.

– Вскоре выясним, – заверил его Стаккер и тут же выслал разведку. А заодно приказал потушить наши костры.