Когда же я вывалила на него результаты трехлетнего исследования, которое мы проводили с бабушкой и одним из ее ассистентов, затем доложила наши общие мысли, что инициацию следует начинать не в пятнадцать-семнадцать лет, как это принято, а гораздо раньше… и предложила взять разработку новой методики на себя, то с господином главой случился приступ плохо контролируемого раздражения, вылившегося в одно-единственное, но очень категоричное «нет». Которое, на его несчастье, услышал проплывающий мимо Ир, кружащий в медленном танце Мию, прекрасно знающей, как важен был для меня этот революционный проект, и…

В общем, вечер не задался.

Уже потом, по дороге домой, папа отчитал нас за скандал с высоким начальством, несанкционированный призыв стихий и поднявшуюся в ратуше панику. Мама была ужасно сердита, потому что мы не уследили за крышей, которая едва не похоронила гостей под своими массивными сводами. Бабушка больше беспокоилась за коллекцию уникальных растений, которую на время передала городскому совету и теперь гадала, будет ли этично забрать ее из догорающего здания раньше времени. Дедуля, по обыкновению, был прямолинеен и честно заявил, что старый идиот давно напрашивался. Я с этим мысленно согласилась, потому что загубленный проект было жалко до слез, но все же потупилась, когда мама поинтересовалась, зачем я спалила на господине главе роскошный камзол.

Ответить на это мне было решительно нечего, кроме того, что я, наверное, впервые в жизни не сдержалась. Столько сил в эту работу было вложено, столько времени потрачено, а старый индюк не захотел в нее даже вникать! Мои разработки с полгода провалялись в столе у одного из его заместителей, а до рассмотрения дело так и не дошло! Когда же этот лысый толстобрюх сообщил, что до сведения остальных руководителей проект доведен уже не будет, потому что, дескать, основан на домыслах и не имеет ни одного внятного доказательства, я, разумеется, вспылила. И, хотя всегда отличалась сдержанностью и завидным терпением, охотно испортила праздничную обстановку в ратуше, превратив упрямого старика в весело полыхающий факел.

Убить никого, разумеется, не убила — зачем мне проблемы с новым главой ОМС? Но костюмчик подпортила качественно. Вместе со зданием ратуши, собственной репутацией и, наверное, карьерой.

Домой я в итоге вернулась расстроенная и спать, разумеется, не пошла, а вместо этого отправилась в огненный сад и, усевшись под любимым деревом, с тоской уставилась на загадочно перемигивающиеся звезды.

Конечно, я помнила предостережение отца и засыпать рядом с активной стихией не планировала. Все, что мне было нужно, это капелька тепла, покой и родное, всегда готовое обнять пламя, от которого не надо ждать предательства.

Наверное, в ту ночь я все-таки задремала, убаюканная тихим пением стихии. А может, стремительно возникающие и тут же гаснущие в огне картинки сумели меня усыпить. Но, как бы то ни было, огонь — это последнее, что я помню из прошлой жизни. А потом — холод, незнакомое подземелье, огромный каменный гроб, на крышке которого посверкивает чей-то перстень. А затем — внезапно накатившая паника. Иррациональный страх, заставляющий мчаться куда глаза глядят. Богатый холл. Второй этаж. Третий. Чердак. Мертвенно-желтая луна, пытливо заглядывающая сквозь прозрачные стекла. И наконец, гулкий, пугающе громкий голос, раздавшийся, казалось, над самым ухом: