За спиной вновь раздался гулкий удар. Здесь он звучал гораздо громче и неприятнее, направляемый и усиливаемый бетонной трубой коридора.

Алла вздрогнула.

— Не бойся, — сказал я. — Тем молотком он год колотить будет, и без толку. Это же на прицельный артогонь рассчитано…

— Он со вчерашнего дня колотит… Ужасно… Я чуть с ума не сошла…

Коридор вывел нас в обширный каземат, весь центр которого занимала сложная научно-техническая конструкция. Из того, что я знал, эта установка больше всего походила на полевую операционную, развернутую в двигательном отсеке звездолета.

Пришлось, наверное, потрудиться тем, кто все это сюда тайным образом завозил и монтировал.

К главному залу примыкала небольшая комната, очевидно, помещение дежурных операторов — там был стол, заваленный проводами, микросхемами, паяльниками и Бог знает еще чем, контрольные щиты и пульты, а также два надувных походных дивана. Работал климатизатор, так что душно не было, хоть и находились мы глубоко под землей.

Гул ударов сюда почти не доносился, особенно когда я прикрыл дверь.

Я обнял Аллу, привлек к себе, не замечая ни ее грязного лица, на котором слезы прочертили две светлые дорожки, ни спутанных волос, явно дня три уже не чесанных…

Она была жива, вот главное! После того как я мысленно с ней простился. (Но ведь я не верил же до конца!)

Алла тоже обхватила мою шею руками, прижалась грудью и животом, сама подставила раскрытые губы…

Значит, все в порядке, подумал я. С этой женщиной мне всегда было трудно общаться. Я никогда точно не знал, кто мы с ней на данный момент — страстные любовники или хорошие друзья. Независимо от того, виделись мы последний раз месяц назад или, напротив, провели накануне великолепную ночь любви.

Моментами такая неопределенность злила, но она же и придавала нашим отношениям здоровую увлекательность.

Женщина, которую каждый день надо завоевывать заново и каждый вечер соблазнять без всяких гарантий на успех, не может надоесть.

А тут она с трудом прервала поцелуй и сама повлекла меня к ближайшему дивану, торопливо сбросила куртку, потянула майку через голову.

Пережитые ли потрясения растормозили ее подсознание, или она действительно искренне по мне соскучилась, но давно нам с ней не было так хорошо.

…Ставший уже привычным грохот ударов в дверь прекратился. Я наконец вернулся к реальности.

— Так что все-таки происходит? — спросил я. — Этот кретин наверху — взбесившийся робот?

С чего-то же надо было переходить к делу.

— К сожалению, нет. Все гораздо ужаснее… Не знаю даже, как тебе все это объяснить.

— Можно — с самого начала. Спешить нам, похоже, некуда…

И тут же я вспомнил, что практически безоружен. Поднял с пола «штейер», оттянул затвор. С помощью отвертки извлек застрявшую гильзу. Наверное, порох в патроне от времени разложился, потому и выстрел прозвучал так глухо, и пуля застряла в стволе. Пришлось повозиться, чтобы выбить ее наружу. Перезарядив пистолет, я вышел из комнаты и сделал контрольный выстрел вдоль коридора.

Будем надеяться, что остальные патроны не подведут. А их в магазине теперь только тринадцать. Может, счастливое число, а может, и роковое…