— Ох, Гаррати! — закричал он и упал.
Рев толпы достиг апокалиптического масштаба. Грохот рушащихся гор, грохот землетрясения. Этот грохот мог бы уничтожить Гаррати и уничтожил бы, если бы Гаррати слышал. Но он слышал только собственный голос.
— Стеббинс! — отчаянно завопил он, наклонился над Стеббинсом, присел на корточки. Каким-то образом ему удалось перевернуть его. Стеббинс все еще смотрел ему в глаза, но отчаяния во взгляде уже не осталось. Голова безжизненно перекатилась набок.
Гаррати поднес сложенную ковшиком руку ко рту Стеббинса.
— Стеббинс! — вновь позвал он.
Но Стеббинс был мертв.
Гаррати потерял к нему интерес. Он поднялся на ноги и пошел вперед. Над землей разнеслись приветственные крики, в небо взметнулись огни фейерверков. Впереди взревел мотор джипа.
Никаких машин на дороге нет, придурок. Тебя могут пристрелить за такую галлюцинацию.
В джипе неподвижно стоял Главный. Он поднял руку в приветственном жесте. Он готов исполнить первое желание, всякое желание, любое желание, смертное желание. Он готов выдать Приз.
Они пристрелили мертвого уже Стеббинса, и Гаррати в одиночестве шел по дороге туда, где джип Главного остановился у белой центральной линии, туда, где Главный уже выходил из машины, шагал ему навстречу, а на его добродушном лице ничего нельзя было прочитать из-за темных очков.
Гаррати шагнул в сторону. Он не один на дороге. Впереди идет темная фигура и манит его за собой. Он знает этот силуэт. И узнает наверняка, если приблизится. Кого еще он не сумел пережить? Барковича? Колли Паркера? Перси Как-его-там? Кого?
— ГАРРАТИ! — орала возбужденная толпа. — ГАРРАТИ, ГАРРАТИ, ГАРРАТИ!
Может быть, Скрамм? Или Гриббл? Или Дейвидсон?
Рука легла ему на плечо. Он раздраженно стряхнул ее. Темная фигура манила его к себе, приглашала плюнуть на дождь, приглашала подойти ближе и принять участие в игре. И вправду, пора начинать. Так еще долго идти.
Вытянув руки перед собой, словно прося о милостыне, Гаррати шел вперед, за темной фигурой.
И когда рука снова легла ему на плечо, он где-то нашел силы и побежал.