—  А ведь верно, — вспомнив Риги, вслух думает Тартарен.

—  Как же не верно!.. А вы еще ничего не видели… Заберитесь подальше — во всей стране вы не найдете ни единого уголка без эффектов и бутафории, как за кулисами в оперном театре: водопады, освещенные a giorno[62], турникеты при входе на ледники, а для подъема — сколько угодно гидравлических двигателей и фуникулеров. Только ради своих английских и американских клиентов Компания заботится о том, чтобы некоторые наиболее известные горы — Юнгфрау, Монах, Финстерааргорн — казались дикими и опасными, хотя на самом-то деле риска там не больше, чем в других местах.

—  Ну, хорошо, мой друг, а расселины, эти страшные расселины… Если туда упасть?

—  Вы упадете на снег, господин Тартарен, и даже не ушибетесь. Внизу, на дне расселины, непременно найдутся носильщики, охотники или еще кто-нибудь; вас поднимут, почистят, отряхнут да еще любезно спросят: «Не надо ли понести вещи, сударь?..»

—  Да что вы мне голову морочите, Гонзаг?

Но Бомпар, придав себе еще больше важности, продолжает:

—  Содержание этих расселин составляет один из самых крупных расходов Компании.

На минуту в туннеле воцаряется молчание, и вокруг тоже все затихает. Погасают разноцветные огни, не взлетают больше ракеты, и не скользят по озеру лодки. Но зато восходит луна, и под ее неуловимым голубоватым светом с врезающимися в него клиньями глубокой тени все становится каким-то неправдоподобным…

Тартарен не знает, верить или не верить приятелю. Он припоминает все то необычайное, что ему довелось видеть за эти несколько дней, — восход солнца на Риги, комедию с Вильгельмом Теллем, — и ему начинает казаться, что в россказнях Бомпара доля правды есть: ведь в каждом тарасконце краснобай уживается с простаком.

—  А как же все-таки вы объясните, мой друг, страшные катастрофы… Сервенскую, например?..

—  Это произошло шестнадцать лет назад, господин Тартарен, Компании тогда еще не было.

—  Ну, а случай на Веттергорне в прошлом году, когда погибли два проводника вместе с путешественниками?..

—  А, черт подери, да ведь надо же хоть чем-нибудь приманить альпинистов!.. Англичане не полезут на гору, где никто никогда не сломил себе шею… Веттергорн с некоторых пор захирел, а после этого незначительного происшествия сборы немедленно поднялись.

—  Ну, а как же два проводника?..

—  Целы и невредимы, так же как и путешественники. Проводников только убрали с глаз долой, полгода продержали за границей… Дорогостоящая реклама, но Компания достаточно богата, чтобы позволить себе такую роскошь.

—  Послушайте, Гонзаг…

Тартарен встал и положил руку на плечо бывшему буфетчику.

—  Ведь вы не желаете мне зла. Чтэ? Ну так вот, скажите мне по чистой совести… Сами знаете, альпинист я неважный.

—  Очень даже неважный, что верно, то верно!

—  А как вы думаете: могу я все-таки без особого риска попытаться взойти на Юнгфрау?

—  Головой вам ручаюсь, господин Тартарен… Доверьтесь проводнику, только и всего!

—  А если у меня голова закружится?

—  Закройте глаза.

—  А если я поскользнусь?

—  Ну и что ж такого?.. Здесь все как в театре… Все предусмотрено. Опасности ни малейшей…