– Как?! – поднял брови генерал-майор. – Да все очень просто, господин генеральный директор. Я назначаюсь вашим первым замом. В течение двух, максимум трех месяцев мы осваиваем с вами всю институтскую кухню…

«…мы осваиваем с вами…» – мысленно повторил Батраков.

– …я имею в виду производство, рабочий цикл, коллектив, поставки, заказы, подряды и так далее. Как только будем готовы, объявляем о вхождении в состав РОСОБОРОНПРОМА.

Сердце Батракова стукнуло и застряло где-то в горле.

– Да-да, – наставительно забарабанил взятым со стола директора карандашом по директорскому же столу первый зам, – возвращаем государству потерянные активы. Сегодня, дорогой товарищ Батраков, пришло время собирать камни.

Батраков облизнул мигом пересохшие губы.

– А как же мои… ну… наши… – он замялся.

– Вы, наверное, хотите узнать, как быть с акциями, которые вы так удачно подсобрали? – по-хозяйски откинулся в кресле чекист. – Не беспокойтесь, государство вас не обманет! Все акции будут у вас выкуплены. По номинальной стоимости.

У Батракова помутилось в глазах. При создании акционерного общества он продуманно занижал номинал акций, чтобы легче было их выкупить, но теперь эта политика оборачивалась против него.

– После выкупа акций НИИ станет частью крупного государственного концерна-холдинга, – развивал перспективу Соломин, – и будет управляться Советом директоров. А вас, дорогой наш директор, мы с почетом и уважением отправим на заслуженную пенсию.

«Где же валидол? – пошарил глазами по столу директор. – Ну, где же он…»

– В общем, как говорится в анекдоте про «Красную Шапочку и Серого Волка», – встал с кресла первый зам, – вас, уважаемый Александр Иванович, хотели недружественно поглотить, а мы будем вас дружественно сливать с госконцерном.

Батраков тупо смотрел в пространство перед собой.

– Не вешайте нос, шеф! – похлопали его по плечу. – Лучше скажите, какой кабинет я могу забрать для работы и своих вещичек?

Батраков жестом показал на дверь, которая вела в приемную.

– Кабинет напротив.

Соломин стремительно двинулся к выходу, но у самых дверей остановился:

– Жду вас через пятнадцать минут у себя.

Ровно через пятнадцать минут первый заместитель попросил секретаршу, которая, примеряя роль «слуги двух господ», испуганно металась меж двух кабинетов, пригласить Батракова. И когда Александр Иванович вошел, первое, что бросилось ему в глаза, был стоящий на самом почетном месте большой снимок в стеклянной рамке. На снимке, широко улыбаясь, как близнецы-братья, были запечатлены три бравых вояки в полевой форме.

Молодые цветущие курсанты с петлицами связи на фоне таких же цветущих яблоневых садов, обнявшись, смотрели в объектив камеры так уверенно, словно смотрели в свое будущее. В правом явно угадывался Соломин, посреди важно возвышался орденоносец Пахомов, а в левом – хоть и с небольшим сомнением – Батраков идентифицировал… будущего адвоката Артемия Андреевича Павлова.

Едва Артем вошел в офис, позвонила Настя.

– И как там обещанный мне Париж?

– Сегодня вылетаем.

Не в силах сдержать счастливой улыбки, Павлов шел в свой кабинет, но перед глазами стояла только Настя – такая, какой он увидел ее посреди ночи, едва открыл глаза.