Павлов выждал, убедился, что Батраков выговорился, и сосредоточился.

– Знаете, Александр Иванович, однажды я встретил человека, который поведал мне интересную теорию происхождения человека.

Директор опешил.

– По его мнению, – поставил стакан на стол Артем, – все мы произошли, извините, из дерьма и в него же превратимся после смерти. А жизнь дана для того, чтобы все время из себя эту субстанцию выжимать. Как говорил Антон Чехов, «по капле выдавливать».

Батраков насупился, но, видя, как серьезно настроен адвокат, оборвать его не решился.

– Понятно, что один за всю жизнь не только ничего из себя не выжмет, а еще поболее привнесет, – поднял брови Павлов, – а иной просветляется, и ни смрада от него, ни зловония – даже после смерти.

Александр Иванович поджал губы; он определенно не понимал, к чему вся эта проповедь. Павлов даже смотрел не на него, а куда-то вдаль.

– Я свою жизнь, может быть, и не так прожил, чтоб заблагоухать. Когда общаешься с, извините, говном, сложно не замазаться, но, если я хоть одному говнюку помогу и если он хоть что-то после этого полезное сделает – не важно, что, – я буду считать свою миссию выполненной. И не стыдно мне будет в глаза людям глядеть. Да и сейчас не стыдно.

Батраков приготовился возразить, но Павлов поднял руку:

– Оставьте ваши домыслы при себе. Судите по поступкам.

Он сунул руку в портфель, вытащил оттуда толстую черную папку с надписью на торце «НИИ vs. МАМБа» и бросил ее на столик:

– Вот мои поступки. Загляните.

Батраков приоткрыл корочки папки, тут же схватил ее, пролистал и увидел то, на что уже и не рассчитывал. Здесь, казалось, было все: несколько заявлений об отзыве иска, реестр акционеров, а главное, решение собрания, которым восстанавливался в правах А.И. Батраков.

Директор густо покраснел, начал пролистывать дальше и увидел, что здесь действительно все – вплоть до копий учредительных документов трех оффшорных компаний, принадлежащих как Спирскому, так и ему самому! И самым последним документом была доверенность, в которой Батраков доверял адвокату А.А. Павлову быть его представителем по всем делам и вопросам.

– Да, я более не занимаюсь вашим делом, – кивнул Артем, – потому что оно целиком завершено.

Батраков судорожно сглотнул.

– Да, теперь мой клиент – Спирский, и это означает, что самый опасный ваш противник уже сидит в изоляторе, а я – его назначенный судом защитник.

Артем посмотрел, как Александр Иванович прячет мигом протрезвевшие глаза, и все-таки сказал то, что, в общем, говорить не собирался:

– Да, мы с вами могли расстаться иначе. Меня не смутило даже то, что вы, не сказав мне ни слова, начали скупать акции. Но два часа назад, когда мой стажер пришел помогать Прошкину, я узнал, что вы, пользуясь случаем, высосали из раздавленного горем отца последнее, что он имел.

Павлов поднялся, направился к выходу и только у двери приостановился:

– И хотя этот отчет стоил мне не только денег, из ваших рук я гонорара не возьму. Надумаете расплатиться, адрес оплаты: Москва, Красный Крест.

Когда Спирский вернулся в камеру, она была пустой – кавказцев определенно вызвали на допрос. И мысли почему-то вертелись не около приглашения адвоката или позиции на следствии. Петр Петрович думал о Париже. Тогда, несколько месяцев назад, поняв, что Ной – здравомыслящий бизнесмен, он с удовольствием принял приглашение в Париж.