В какой-то момент профессор поднял мечтательный взгляд, отложил жука в сторону и замер, разглядывая это очаровательное видение. Гостья показалась ему прекраснее, чем даже его возлюбленный скарабей, и он даже встал из-за стола, чтобы приветствовать ее, словно она только что зашла в комнату. Миссис Джашер, хорошо знавшая Браддока, тоже встала, чтобы протянуть ему руку, и теперь они походили на двух маленьких тучных ангелочков, лишь мгновение назад спорхнувших с новогодней елки.

– Дорогая моя, я так рад вас видеть. Вы… Вы… – замялся Джулиан, а потом вдруг, словно разом отрезвев, закончил: – Вы, если я не ошибаюсь, пришли, чтобы отужинать с нами?

– Люси приглашала меня еще неделю назад, – едко ответила гостья, поскольку ни одной женщине не понравится, если мужчина будет пренебрегать ею ради жука, пусть даже самого древнего.

– Тогда уверен, что ужин сегодня будет просто замечательным, – заметил Браддок, помахав пухлыми белыми ручками. – Люси превосходная хозяйка. Она никогда не допускает просчетов, не делает никаких ошибок! Но она упрямая, точно как и ее мать. Знаете ли, дорогая моя, что в свитке папируса, который я недавно приобрел, я нашел рецепт одного древнего египетского блюда, которым лакомился Аменемхет – ну, вы знаете, последний фараон одиннадцатой династии[5]? Как я хотел бы, чтобы его подали сегодня на ужин, но Люси отказалась. А всего-то надо было взять жареную газель, немного масла и семя кориандра, а еще… если память не изменяет… ферулу вонючую[6].

– Фу! – Госпожа Джашер не знала, что такое ферула вонючая, но название ей определенно не понравилось. – Не говорите ничего больше, профессор. Звучит не слишком приятно. К тому же наверняка во времена ваших мумий не ели ничего достойного стола современных, цивилизованных людей.

– Что вы, что вы! В те времена люди были ничуть не менее цивилизованны, чем сейчас. К примеру, из вас вышла бы чудесная мумия, – произнес профессор Браддок, очевидно, желая сказать женщине комплимент. – И конечно, если с вами, не дай бог, что-то случится и вы предпочтете бальзамирование кремации, я с удовольствием помогу вам…

– Вы ужасный человек! – воскликнула вдова, не дав египтологу договорить. – Уверена, вы с бóльшим восторгом принимали бы меня, будь я упакована в один из этих древних гробов.

– Так нельзя! – воскликнул оскорбленный профессор. – Нельзя называть гробами эти саркофаги – истинные творения искусства! Вы только взгляните на краски, на то, насколько аккуратно выписаны иероглифы. Вот здесь, в ряде картинок, аккуратно изложена вся история мертвеца, некогда покоившегося в этом саркофаге, – он поправил пенсне на носу и начал читать: – Осириан Сцемиофис – это женское имя, госпожа Джашер… Выходит, в этом саркофаге покоилась женщина, которая…

– Не желаю, чтобы кто-то написал мою историю на моем гробу, – едва не срываясь на крик, прервала его Селина, поскольку этот мрачный разговор напугал ее. – Для этого потребуется много больше места, чем для истории этой несчастной мумии. Моя жизнь полна событиями, должна я вам сказать… И, между прочим, что нового слышно об американской мумии инков? – быстро спросила она, видя, что профессор собирается вновь заняться разглядыванием картинок на саркофаге. – Ее привезли?