Кто знает, может быть давние скандинавские традиции рода пробуждались в художнике.
Когда Рериха спрашивали, какое время лучшее для творчества, он усмехался: "Неплохо на пароходике через Неву; нехудо в трамвае или поезде. Движение
27
дает даже какой-то ритм". Вот эти два ритма - "maestoso" и "accelerando" - наиболее характерны для духовного склада Рериха.
Говоря о ритме, нельзя не остановиться на ближайшем сродстве духа Рериха с музыкой. Имена Вагнера, Римского-Корсакова, Баха, Мусоргского, Лядова, Стравинского всегда пребудут на страницах его биографии.
Когда семилетнего Рериха привели к известному педагогу, директору гимназии Карлу Ивановичу Маю, то Карл Иванович, погладив его по голове, сказал: "Да ведь это будущий профессор". Рерих прошел курс в этой гимназии до 6-го класса на немецком языке. Из наук он любил историю, литературу, классических авторов. И до сих пор цитирует по латыни Виргилия и Овидия.
Не странно ли, что именно Рабиндранат Тагор первым отметил санскритское название имения Рерихов - "Извара". Но мы знаем, что при Екатерине II владелец его, Воронцов, бывал в Индии, а в соседнем имении, Яблоницах, жил тогда же таинственный индусский раджа. Сохранились еще остатки особого, им разведенного парка. Ведь при дворце Екатерины II объединялось так много значительного и подчас неожиданного.
Между прочим, нам приходилось слышать от Рериха о возникновении многих замечательных коллекций именно во время царствования Екатерины Великой. Когда императрица слышала о богатстве кого-либо, она иногда неожиданно обращалась к нему: "Кстати, у вас, вероятно, замечательное художественное собрание. Через два месяца я приеду осмотреть его". И это посещение служило импульсом к составлению многих замечательных коллекций. При этом Рерих добавлял: "А ведь водитель так и должен поступать, обращая возможности в культурные русла".
28
К синтетичности дарования нужно отнести и синтетичность материалов. С одинаковой легкостью Рерих работал как маслом, так и различными темперами, акварелью и пастелью. В последнее время он останавливается на темпере, то есть, вернее сказать, на каких-то особых, лишь ему присущих технических комбинациях. Когда как-то спросили его, отчего он перестал писать маслом, Рерих ответил: "Все в мире меняется; масло чернеет, темпера выцветает, но я предпочитаю, чтобы мои картины стали снами, нежели превратились в сапоги".
Особенно интересно, когда художник говорит о внутреннем творчестве, о наполнении пространства творческими образами. Так же как в физическом плане передвижения художника не стеснены ни горами, ни морями, так же необъятна и сфера его творчества. Андреев назвал свою последнюю статью о нем "Держава Рериха"; другие пишут о "Мире Рериха", "Вселенной Рериха", пытаясь в этих названиях выразить его широкую вмещаемость и созвучность со многим зримым и незримым. Действительно, если взять картины и книги Рериха, то не целое ли миросозерцание заключено в "Цветах Мории" или "Путях Благословения", "Адаманте", "Алтай-Гималаи", "Шамбале", "Сердце Азии". И, наконец, выходит "Держава Света".