— Зеленая? Да, конечно, Зеленая более или менее в порядке, но только в ней никто не спал после доктора Хевистерна, а он…

— Ну что?

— Ну что! Ты же отлично знаешь, какую он провел там ночь! Неужели ты хочешь, чтобы молодой человек испытал то же самое?

Услышав эти пререкания, Ловел вмешался и заявил, что лучше пойдет домой, чем причинит здесь малейшее неудобство, что прогулка будет ему только полезна, что дорогу в Фейрпорт он узнает днем и ночью, что буря уже стихает, и тому подобное. Он говорил все, что подсказывала ему вежливость, лишь бы ускользнуть от гостеприимства, которое оказалось для хозяина более затруднительным, чем можно было предвидеть. Однако ветер продолжал завывать, а дождь — барабанить по стеклам, и Олдбок, знавший, как утомителен был этот вечер для Ловела, к которому он питал искреннее уважение, не мог позволить ему уйти. Кроме того, была задета его честь, ибо гость мог подумать, что им верховодят женщины.

— Садитесь, садитесь! Садитесь, друг! — возразил он. — Если вы уйдете, я больше никогда не вытащу пробки из бутылки! А вот как раз нам открывают бутылку великолепного крепкого эля. Он сварен anno Domini…[67]. Это вам не какой-нибудь отвар кассии! Мой эль сварен из монкбарнсского ячменя — сам Джон Гернел не ставил на стол лучшего пива, чтобы угостить странствующего менестреля или паломника со свежими новостями из Палестины. А для того чтобы у вас пропало всякое желание уйти, знайте, что, если вы это сделаете, ваша репутация славного рыцаря погибнет навек! Да, молодой друг, поспать в Зеленой комнате Монкбарнса — это приключение! .. Сестра, распорядись, чтобы ее приготовили… И хотя храбрый искатель приключений Хевистерн пережил в этой заколдованной комнате томительные часы, это еще не причина, почему бы такому доблестному рыцарю, как вы, который ростом вдвое больше, а весом вдвое меньше, не испытать свои силы и не развеять чары.

— Как? Это комната, где водятся духи, если я верно понял?

— Вот именно! Вот именно! Каждая сколько-нибудь старинная усадьба в наших местах имеет своих духов и свою заколдованную комнату, и вы не должны думать, что мы отстаем от соседей. Правда, все это начинает выходить из моды. Я еще помню те дни, когда стоило вам усомниться, что в старой усадьбе есть дух, как вы подвергались опасности «самому превратиться в духа», как говорил Гамлет. Да, если бы вы оспаривали существование Красного Капюшона в Гленстиримском замке, старый сэр Питер Пеппербренд вывел бы вас на свой двор, заставил бы вас взять в руки оружие и, если вы не владели шпагой искуснее его, проткнул бы вас, как лягушку, на своей собственной баронской навозной куче. Я сам однажды чуть не попал в такую переделку, но смирился и попросил извинения у Красного Капюшона: я и в молодые годы не был сторонником monomachia[68] или дуэли и предпочитал прогулки в обществе духовных, а не сановных особ. Я вовсе не стремлюсь доказывать, насколько я храбр; благодарение богу, я теперь стал и могу иной раз посердиться без необходимости отстаивать свою правоту с холодным клинком в руках.