— Барышня, бедная милая барышня! — сказал старик. — Много таких ночей пережил я и дома у себя и в чужих краях, но, господи, помоги, ей-то как выдержать?

Его опасения незаметно передались Ловелу, ибо с тем поистине масонским чутьем, с которым смелые и отзывчивые души общаются в минуты опасности и почти инстинктивно узнают друг друга, эти двое людей прониклись взаимным доверием.

— Я опять влезу на скалу, — сказал Ловел. — Еще достаточно светло, чтобы видеть, куда ступаешь. Я взберусь наверх и позову на помощь.

— Прошу вас! Ради бога! — взмолился сэр Артур.

— Вы что, спятили? — возразил нищий. — Френси О'Фаулсхью, а с ним никто не мог сравниться в лазаний по скалам (в конце концов бедняга сломал себе шею на Данбай оф Слейнс), никогда не отважился бы лезть на Хелкит-хед после захода солнца. Только по божьей милости, и притом чудом, вы сейчас не в морской пучине. Ни за что бы не поверил, чтобы кто-нибудь мог спуститься с этих скал. Не знаю, удалось ли бы это мне самому в такой час и в такую погоду, когда я был молод, в расцвете сил. Но пытаться еще раз — значило бы просто искушать провидение.

— Я не боюсь, — ответил Ловел. — Спускаясь, я точно запомнил дорогу. Сейчас еще достаточно светло. Я уверен, что благополучно взберусь наверх. Оставайтесь здесь, мой добрый друг, с сэром Артуром и молодой леди.

— Черта с два я останусь! — воскликнул нищий. — Если вы пойдете, пойду и я. Нам хватит дела на двоих, чтобы вскарабкаться наверх!

— Нет, нет! Оставайтесь здесь и присмотрите за мисс Уордор. Вы видите, сэр Артур совсем изнемог.

— Тогда оставайтесь вы, а пойду я, — сказал старик. — Пусть смерть пощадит зеленый колос и возьмет спелый!

— Оставайтесь оба, умоляю вас! — слабым голосом произнесла Изабелла. — Я чувствую себя хорошо и отлично продержусь здесь ночь. Я уже отдохнула.

После этих слов голос изменил ей, она зашаталась и упала бы со скалы, если бы Ловел и Охилтри не поддержали ее и не устроили полулежа рядом с отцом, измученным крайним напряжением телесных и душевных сил и уже сидевшим на камне в состоянии какого-то оцепенения.

— Их нельзя оставить одних, — сказал Ловел. — Что же делать? .. Слушайте! Слушайте! Мне кажется, нас зовут!

— Это кричит гагара, — ответил Охилтри. — Я хорошо знаю ее крик.

— Нет, клянусь небом, — возразил Ловел, — это был человеческий голос.

Отдаленный призывный крик повторился, и его вполне можно было различить среди рева стихий и гомона летавших вокруг чаек. Нищий и Ловел, напрягая голос, громко закричали в ответ, и первый из них стал махать своим посохом, привязав к нему платок мисс Уордор, чтобы их могли заметить со скалы. И хотя крики сверху повторились, прошло некоторое время, прежде чем они начали соответствовать крикам снизу, и бедные страдальцы из-за сгущавшихся сумерек и усиливавшегося шторма не знали, стало ли их убежище известно людям, собравшимся над обрывом, чтобы им помочь.

Наконец на их призывы стали доноситься равномерные и четкие ответы, и они приободрились от сознания, что находятся в пределах слышимости — если не досягаемости — друзей, готовых прийти им на помощь.