1. Гулять

2. Стой

3. Иди

4. Надоело

5. Помогите

6. Еда

7. Холодно

8. Жарко

9. Спать

10. Простите

Мне кажется, даже любой человек этими словами может обойтись. Ну, допустим, за человека ручаться не стану, но мне бы хватило за глаза. Не знаю, почему инструкторы никак не додумаются учить нас хотя бы вот этим словам. Я же много не прошу. Но никто нас не учит. И даже не пытаются. Вы попробуйте, вдруг получится. Я и сам уже пытался, но не получается. И губы сверну в трубочку, и язык чуть ли на узел не завяжу, клацаю зубами, ничего не выходит. Хочу сказать слово, а получается или «Ав», или «У-у». Всё. Чертовщина какая-то. Верите, так обидно.

У Савельевича одно время жил попугай. Он его приобрёл ещё до меня. Когда я перебрался жить к старику в квартиру, перво-наперво меня поразило то, что этот убогий микро-орёл знал, наверное, с сотню человеческих слов. Он мог безостановочно болтать полчаса подряд. Я серьёзно вам говорю. И такие знал слова, что я их отродясь даже в своём питомнике не слыхал. Помню, в первый же день этот проходимец (имя у него препротивное было — Керя) сразил меня наповал. Приходим с Иваном Савельевичем с прогулки, а этот карлик заявляет: «Керя кушать хочет!» Ничего себе думаю, ну и дела. А каков наглец! Если ему в клетку горсть зерна не забросишь, так и будет трещать, пока со своего насеста не свалится: «Керя кушать хочет! Керя кушать хочет! Керя кушать хочет!» Право слово, попугай.

Однажды вечером мы смотрели телевизор, вернее я смотрел, а Савельевич слушал. Но Савельевич всегда говорил мне: пошли, Трисон, телевизор посмотрим, то есть во множественном числе. Сидим спокойно, слушаем-смотрим, эта придурковатая птица, как раскудахталась, как начала нам свои трели выводить, мы со стариком чуть с ума не сошли. Тут самое интересное началось, а этот соловей-разбойник кудахчет и кудахчет. Иван Савельевич не выдержал, взял и укрыл клетку полотенцем. Подействовало. Видимо, испугался Керюха. Подумал, наверное, сначала тёмную устроили, а дальше может быть и хуже. Перестал гад кукарекать.

Но я всё равно его не любил. Потому что, даже когда попугай молчит, проблем от него не убавляется. Это не птица, а какая-то свинья. Всё вокруг в шелухе, в перьях. Как затрепещет своими крыльями, квартира в один миг превращается в курятник. К Ивану Савельевичу два-три раза в неделю приходила старушка, Марья Петровна, готовила поесть, стирала, убиралась по дому. Так вот она тоже его ругала. Говорит: Керя, как тебе не стыдно. Ну что же ты снова наделал? А ему хоть бы хны. Он своё: «Попка дурак» Попка дурак!» Я так понимаю, это он про себя так говорил. Кстати, денег Марья Петровна за свою работу никогда не брала. Иван Савельевич даже обижался. Говорит ей как-то:

— Марья Петровна, дорогая, ну, ради Христа прошу тебя, не ставь меня в неловкое положение, хоть немного возьми денег. Купи себе подарок, что ли. Ну что ж ты работаешь, работаешь, и всё бесплатно.

А старушка смеётся и отвечает:

— На том свете, Ваня, сочтёмся.

— Да стыдно же, Мариша, — говорит старик. — Пойми меня правильно.

— А ты не стыдись, — продолжает Марья Петровна, — я это не для тебя делаю, а для себя.