Он улегся рядом с ней на постель, и Сильвия пробежала пальцами по его вьетнамской татуировке и шраму, который оставила на его плече пуля несколькими годами раньше. Она провела пальцем по шву — как всегда, когда они оказывались вместе.
— Я люблю тебя, Гарри, — сказала она.
Он лег на нее и крепко поцеловал — так, что она почувствовала запах красного вина. Сам же он ощутил вкус ее кожи, который унес его прочь от тревог и страшных сцен, которые ему приходилось видеть слишком часто. Он был в домашнем храме — так он подумал, но не сказал вслух. «Я люблю тебя», — подумал еще он и тоже не сказал этого вслух.
Глава 9
Если во вторник для Босха все складывалось удачно, то следующее утро принесло свежие неприятности. Первая катастрофа произошла в кабинете судьи Кейса, после того, как он в течение получаса в одиночестве изучал записку, полученную от предполагаемого Кукольника, а затем собрал там юристов и их клиентов. Он решил лично внимательнейшим образом ознакомиться с этим посланием после того, как Белк в течение часа убеждал его не включать записку в список вещественных доказательств.
— Я прочитал записку и выслушал все доводы, — сказал наконец судья. — И я не понимаю, какое право мы имеем скрыть это письмо, стихотворение или записку — что бы то ни было — от присяжных. Оно имеет непосредственное отношение к иску, который представляет мисс Чэндлер. Я не пытаюсь судить, является ли письмо подлинным или оно написано каким-то подражателем — это предстоит выяснить присяжным. Если получится, конечно. Но я не вижу причин скрывать записку от присяжных только потому, что следствие еще не окончено. Я даю разрешение на то, чтобы затребовать у полиции этот документ, и, учитывая, что вы, мисс Чэндлер, сумели достаточно убедительно обосновать необходимость такого шага, вы можете предпринять его в любое удобное для вас время. Ваши возражения на этот счет, мистер Белк, будут занесены в протокол судебного заседания.
— Но ваша честь... — попытался возразить Белк.
— Вопрос закрыт! Пройдите в зал заседаний.
— Ваша честь! Мы же не знаем, кто это написал.
Как вы можете включать записку в число вещественных доказательств, если у нас нет ни малейших представлений относительно того, откуда она появилась и кто ее автор?
— Я понимаю, что вы разочарованы таким решением, потому и позволяю вам некоторые вольности, — но лишь до тех пор, пока они не перерастают в откровенное неуважение к решениям суда. Я уже сказал: вопрос закрыт, мистер Белк, и не собираюсь повторять это дважды. До некоторой степени доказательством подлинности этой, неизвестно откуда взявшейся, записки является хотя бы тот факт, что с ее помощью было обнаружено тело со всеми признаками, характерными для преступлении Кукольника. Это не выдумка, мистер Белк. Не шутка. Это уже кое-что. И присяжные должны об этом узнать. Идемте.
На следующем заседании произошла новая катастрофа. Белк, видимо, удрученный своим поражением в кабинете судьи, прямым ходом угодил в новую ловушку, искусно расставленную для него Чэндлер.
В тот день первым вызванным ею свидетелем был человек по имени Вишорек, показавший под присягой, что он хорошо знал Нормана Черча и был уверен, что тот не совершал одиннадцати приписываемых ему преступлений. Вишорек сообщил, что он в течение двенадцати лет проработал вместе с Черчем в проектной лаборатории. Вишорек был человеком лет пятидесяти, его седые волосы были подстрижены так коротко, что через них просвечивала розовая кожа головы.