В настоящее время в доме Шепелева находится Яузское отделение больницы для чернорабочих.

Пожарное депо. На Пречистенке. Это замечательное здание вполне приспособлено для своей цели; оно построено в конце XVIII столетия. Как известно, Москва очень часто терпела бедствия от пожаров. Прежде дома строились деревянные и тесно друг к другу; поэтому выгорали целые слободы и даже половина всего города. Деятельный царь Борис Годунов в ограждение Москвы от подобных бедствий повелел, чтобы дома по возможности строились каменные; он назначил из казны средства на делание кирпича и тесание белого камня. Казенный камень, кирпич и известь давались в долг с уплатой в течение десяти лет. Император Петр I еще более заботился о постройке в Москве каменных зданий. При царе Алексее Михайловиче было впервые учреждено нечто вроде пожарной команды; это были огневщики, или огнищане, выбиравшиеся из обывателей, на обязанности которых лежало тушить пожары. Петр Великий дал лучшее устройство пожарной команде и, ежели находился в Москве, нередко сам лично являлся на пожар и давал надлежащие распоряжения для прекращения огня.

Об одном из подобных случаев рассказывает известный путешественник на Восток Де Брунн, посетивший Москву в 1692 году. На первый день Пасхи, около 6 часов утра, загорелся в Немецкой слободе дом одного из иностранцев. Царь одним из первых явился на пожар и не только распоряжался, но и сам лично участвовал в тушении огня. «В Москве, — замечает далее Брунн, — есть особая стража, наблюдающая во все часы ночи и поднимающая тревогу немедленно, как только произойдет подобное несчастье (т. е. пожар)». При Екатерине II на пожарную стражу обращено еще большее внимание, и она получила известную систему и порядок. Но кому, собственно, Москва обязана устройством пожарной команды, так это бывшему в царствование Александра I обер-полицмейстеру Москвы А. С. Шульгину. В этом отношении он сделал полное преобразование. Пожарных сигналов на каланчах при нем тогда еще не было, а при пожарных командах всегда было по нескольку казаков с оседланными лошадьми, которые в случае пожара давали знать о том в соседние части. Но, несмотря на это, пожарные являлись на пожары с изумительной скоростью. Лошади под обозом были превосходные, сам обоз и сбруя в блестящем щегольском виде. Команда в соответственной времени одежде, без металлических шлемов. Набор пожарных лошадей тогда подкреплял не то закон, не то обычай отбирать у всех лошадей за неосторожную езду по улицам и отдавать в пожарную команду без судебного на то определения. Это правило при некоторых случаях влекло за собой вопиющую и притеснительную несправедливость. Шульгин на пожарах отличался молодецкой неустрашимостью и мастерскими распоряжениями. Из толпы то и дело слышались восклицания «Вот отец! Вот так молодец!» и проч. Шульгин пользовался почти всеобщей любовью, и особенно купечества, несмотря на то, что все его боялись, потому что могучая рука его, сжатая в кулак и распростертая, была для многих грозна и тяжела. Шульгин не имел своего состояния, но за женой получил значительный капитал и жил весьма роскошно. Он выстроил для себя прекрасный дом на Тверской, который потом был приобретен Шевалдышевым. За свою расторопность Шульгин был переведен в Петербург, но в 1824 году после известного декабрьского бунта его уволили, и он умер в Москве в своем домишке на Арбате в 1832 году бедняком.