– Ловкие пальцы. Музыкант?

– Нет, конечно. Я же бывший беспризорник.

Надо быть Дэем, чтобы признаться в бродяжничестве с видом потерянного родственниками принца крови, рассказывающего о своем высоком происхождении.

– И кошелек вытащить можешь?

– Я сказал «беспризорник», а не «карманник».

– И что это будет? – увожу разговор от неприятной для него темы.

– Не знаю, – равнодушно бросает Дэй, – но ведь что-то да получится?

– Ладно, давайте спать, – заканчивает посиделки командир Харнет.

Он прав – начинает темнеть. Укладываемся вповалку, чтобы было теплее. Я привыкла засыпать, положив руку на грудь Дэя и чувствуя, как стучится в ладонь его сердце. Харнет сказал, что в эту ночь с дежурством справятся его люди, и мы особо не сопротивлялись, только попросили, чтобы в случае чего нас разбудили немедленно. Как любит повторять Стэн, лучше быть параноиком, чем трупом. Но за передышку я была очень благодарна – если вспомнить, какой выдалась минувшая ночь.

– Дэй, – сонно спрашиваю я, – ты любишь жемчуг?

– Жемчуг? – удивляется он. – Не задумывался. Нет, на девушках, наверное, люблю, это красиво. Хотя я его и в руках-то никогда не держал. Почему ты спрашиваешь?

– Когда вчерашняя тварь прикидывалась тобой, у нее был жемчуг в волосах. Речной. Длинные-длинные косы, и в них вплетены тонкие жемчужные нити.

– Ну, длинных волос у меня не будет еще долго, – в его голосе проскальзывает сожаление, – но жемчуг… Блин, это какой-то странной фантазией нужно обладать. Спасибо, что не шпильки. Или гребни.

– Или живые цветы.

– Еще лучше. Не ювелирный лоток, так клумбу в волосах таскать.

Я утыкаюсь в его плечо, стараясь сдержать упрямо прорывающийся смех, чтобы не разбудить остальных. Еще подумают, что свихнулась от пережитого. Нервное такое веселье, для которого самый глупый повод подойдет, лишь бы напряжение сбросить. Я скорее чувствую, чем различаю в темноте, как Дэй улыбается.

– Засыпай, солнце. Нам завтра еще дорогу искать.

Здешнее утро не особенно отличается от вечера, те же синевато-серые сумерки, только небосклон не погружается во тьму, а слабо светлеет. Как кинопленку назад отмотали. Мы выбираемся из спальников, ежась от холода и поскорее застегивая куртки, чтобы сохранить остатки сонного тепла. Талиан морщится, баюкая раненую руку, и я все же делаю ему укол. Кому из богов молиться, чтобы обратный путь обошелся без приключений? А никому. Если у богов и была свалка, куда они выбрасывали отходы творения, то она определенно здесь.

Пока я возилась с Талианом, пока все наскоро завтракали, окончательно рассвело. Снова ровная, как столешница, пустошь, снова неживой шелест травы под ногами. И едва видимый ориентир – кривое изломанное деревце, почти куст. Отряд растягивается цепью, только на этот раз впереди командир Харнет и Дэй. Я держусь в середине, поближе к Талиану Он замедляет шаг, чтобы отпить маленький глоток воды, и я в очередной раз напоминаю себе, что ни одного родника нам еще не попадалось. Можно, конечно, поступить как путешественники в старых романах: вырыть ямку и подождать, пока она наполнится водой. Вот только как глубоко придется копать и как долго ждать? Да и есть ли шанс дождаться? На ходу обламываю несколько веточек вереска, растираю пальцами. Безнадежно сухие. Если сорвать с этого места камуфляж мертвых деревьев и трав, что останется? Изрезанная трещинами земля?