Ах, бедный и неискушенный читатель, за кого же тебя держат пишущие братья и сестры! Когда мы вот так топорно исследуем самые серьезнейшие явления, то читающий слепнет. Нет, глаза его видят. Он слепнет как бы изнутри. Душой. И не спасает тут самореклама, в которой так назойливо кокетлива Т. Зазорина: «До меня здесь не ступала нога газетчика. А если о больнице ничего не знали журналисты, то уж ваши читатели и тем более» (!?) Вот и здесь Т. Зазорина — первооткрывательница. Только интересно, кого она подразумевает под читателями? Конечно же не тех, кто несет колбасу и апельсины! Вот такая железная женская логика.
Но экскурсия в психбольницу репортерше понадобилась еще и для того, чтобы подчеркнуть, как милосердны к Сакалаускасу все без исключения врачи, консультанты, главный психиатр Литвы и аж два адвоката, один из Ленинграда, второй из Вильнюса, который разразился в литовской молодежной газете ругательствами о «грязном мундире» и «испачканных погонах» внутренних войск, и какие злодеи в ведомственном военном журнале «На боевом посту», напечатавшие статью «Правда о расстрелянном карауле». И так это волнует Зазорину, что готовит четвертую статью в защиту убийцы и по телефону звонит то прокурору, то председателю трибунала, требуя опровергательных аргументов.
И если Сакалаускас расстрелял 8 человек в состоянии физиологического аффекта, то без оного состояния разгуливал он по кинотеатрам и кафе многомиллионного города с портфелем, набитым оружием и двумя заряженными пистолетами в карманах, кстати поставленными на боевой взвод. И предсказуема ли была ситуация в автобусе, если бы его, Сакалаускаса, к счастью полусонного, так профессионально не взяли бы работники милиции. Случись иное, и кто бы мог гарантировать, что вновь не пролилась бы кровь невинных? Может быть, Зазорина? Как и Мельнику, ей неведома анатомия этого преступления.
Можно ли себе представить, чтобы Шолохов, прожив безвыездно, скажем, в Ленинграде, написал бы свой «Тихий Дон»? Абсурдно? Абсурдно и для журналиста писать о событии сложном, противоречивом, исключительно по своей психологии, не побывав на месте события. Если газетчик запамятовал, как квалифицируется подобное, можно напомнить: профессиональная недобросовестность.
Нет, не забота о гуманности воинской службы, ее демократизации, не перестроечные реалии в армии а внутренних войсках привлекают Мельника, Пастернака, Зазорину. Ими движет зуд «жареных» фактов, стремление на пене гласности взбудоражить общественное мнение, завоевать дешевую популярность у обывателя, жаждущего остренького, скандального. Главное, чтобы читатель «вздрогнул», а там хоть трава не расти.
Однажды Илья Эренбург подметил, что, если в оркестре гремит много барабанов, они заглушают все остальное. Сдается, что именно барабанной дробью пытаются «помочь» командованию, политорганам внутренних войск и общественности страны некоторые молодежные средства массовой информации в борьбе с «дедовщиной».
Как-то радиостанция «Юность» передавала отклики на публикацию «Случай в спецвагоне». Из письма разгневанной слушательницы в эфире прозвучало примерно следующее: «Сынок, ежели над тобой будут издеваться так же, как над Артуром, бери автомат в всех расстреливай…» Если в данном случае еще можно как-то понять экзальтированную мамашу, дающую наобум ковбойские рецепты своему взрослому дитяти, то куда же смотрит редакция, вещающая садистские рекомендации?