Отпуск у нас! Небось если бы сам провёл этак с полгодика, почахнув над бумагами, да с нашей ответственностью, так… а, да что там говорить! Пусть хоть обухмыляется, морда небритая.

– Рубаху натяни, – забубнил Санька заботливо, тут же запутавшись в вороте, – не то облезешь, – я вот уже малость подгорел.

– Агась… – накидываю просторную одёжку сильно навырост и растягиваюсь под полотном, натянутым над баркасом. В Марселе уже лето, несмотря на весну по календарю, а денёк… чудо!

Водичка ещё не так, чтобы и вовсе уж тёплая, ну так нам, северянам, самое то! Не жарко ещё, ветра почти нет, и солнечные зайчики прыгают на морской зыби, играясь в классики.

Тома́ сидит рядышком, с видом настолько самодовольным, что хочется сделать что-нибудь пакостное…

… но лень. Да и пусть! Вытащил нас марселец в родной город, и пусть… пусть в первую голову для своих целей! С роднёй там повидаться, перед друзьями и недругами детскими похвастаться… что ж плохого-то?

Я вот перерос гармошку да сапоги лаковые, ан нет-нет, да и мелькнёт иногда что-то этакое… смутное. Сам толком не понимаю, но вот ей-ей – жалко малясь, что так и не прошёлся!

И вижу ведь, что куда как больше достиг… ан нет, не то! Школа, помощь землякам с переездом, это всё да, а вот сапог и гармошки, да вовремя – не было! Не то чтобы и грызёт, но чешется порой, н-да…

Отлежавшись, без особой охоты надулись водой. Оно вроде как и не сильно хотца, но по Одессе знаю уже, что – надо! Удара солнечного, может и не будет, а тошнотики лёгкие – запросто.

Потом прямо на судне ели молодой сыр со свежим хлебом и копчёной рыбой, да с лучком, чесночком и разбавленным вином прошлого урожая. Лепота!

Разнежившись и набив брюхо до выпяченного барабана, я с сонной ленью смотрел, как Адамусь с Корнелиусом делят забортный ящик со стеклянным дном, наблюдая за морскими гадами. Стоим на мелководье, вода чистая, и так вот, когда не мешает рябь и солнечные блики, видно очень хорошо! Естествоиспытатели, ети…

Тома́ наблюдал за ними снисходительно, ровно как они за гадами, и выбрав момент, когда Адамусь с Корнелиусом перестали наконец пхаться, вытащил дыхательный аппарат Флюсса[2] с видом доброго волшебника.

– Ети… – выдохнул Адамусь восхищённо, разом ухватив суть как опытный механик и человек, помотавшийся по свету, – ну-ка…

– Погодь! – осадил его Санька, – Руки! Руки, кому я сказал! дай человеку объяснить, куда поперёк лезешь!

– А… ну да, – Ивашкевич, хмыкнув смущённо, даже убрал руки за спину, заалев ушами.

Тома́, как и полагается человеку, некоторым образом причастному к великому Племени Инженеров, подробно объяснил – что, как… и чего – ну ни в коем случае!

– Ага, ага… – кивал Адамусь, сглатывая и косясь на нас с такой мольбой, что… да пусть его! Успеем ещё напробоваться.

Несмотря на все свои хотения и порывы, литвин понимает за технику безопасности, плавая только возле баркаса и так, чтоб если вдруг что, так и сразу! Мы с не меньшим интересом наблюдаем за его лягушачьими дрыганьями, живо и со смухуёчками обсуждая оные. Даже и капитан, презрев свои фанаберии, устроился, как бы невзначай, на перекур с того самого – нужного борта, косясь одним глазом в воду.