— Моя племянница вполне способна отвечать за себя сама. Ронуин!

— Предательница! — прошипела та.

— Настанет день, когда ты станешь благодарить меня, дитя мое, — спокойно заметила аббатиса.

— Вряд ли, — фыркнула Ронуин, но все же взяла перо и поставила свою подпись.

— Ты и писать умеешь! — удивился Рейф.

Ронуин обожгла его таким негодующим взглядом, что он невольно рассмеялся. Невеста будила в нем самые противоречивые чувства. Ее взоры были столь восхитительно-гневными! А красота… Она затмила его разум, когда он неожиданно даже для себя провозгласил, что хочет взять ее в жены. Но ярость Ронуин не шла ни в какое сравнение с бешенством Эдварда. Пришлось успокоить его уверениями, что лучше не спускать глаз с валлийки, ибо, выйдя замуж за постороннего, она может обольстить мужа своими чарами и заставить отомстить де Боло. Эдвард, хоть и неохотно, согласился стать свидетелем кузена.

Камергер сделал оттиск королевской печати на расплавленном воске, которым писец капнул на документы, и, свернув пергамента, подал Рейфу.

— Архиепископ ждет, — предупредил он.

Ронуин дернулась, словно собираясь сбежать, но Рейф успел схватить ее за руку и тихо сказал:

— Не думал, что дочь ап-Граффида окажется такой трусихой.

Изумрудные глаза полыхнули зеленым пламенем.

— Скоро ты на собственной шкуре изведаешь, на что способна дочь ап-Граффида!

— Помилосердствуй, госпожа, я и без того смертельно изголодался по тебе!

— Хотела бы я испытать силу своего меча на твоей шее! — прошипела Ронуин.

— А я предпочел бы испытать на прочность твои ножны, — поддел Рейф.

Ронуин покраснела до корней волос при столь откровенном заявлении.

— Как? Ты молчишь? Ни колкого ответа, ни язвительного укора?!

Ронуин порывисто размахнулась, но он ловко поймал ее запястье и нежно поцеловал ладонь. Их взгляды встретились, и Ронуин едва не пошатнулась, словно от удара молнии, неожиданно проскочившей между ними. Отдернув руку, она отвернулась, чувствуя, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Как долго ты была одна? — негромко спросил он, касаясь пальцем ее губ.

— Убирайся к дьяволу! — промурлыкала Ронуин, не осмелясь повысить голос, поскольку они уже входили в церковь, где их ожидала королевская чета.

Король, смертельно бледный, еле держался на ногах, но взгляд из-под полуопущенных век был отечески добрым.

Улыбнувшись Ронуин, он медленно подвел ее к алтарю, где ожидал архиепископ Кентерберийский. Ронуин заметила встревоженные взгляды, которые бросала королева на своего слабого супруга.

«Бедняга», — подумала она, одарив монарха улыбкой.

— Вы оказали мне огромную честь, сир, и я благодарна за это, — сказала она королю, взяв его под руку, чтобы не дать упасть.

— Клянусь, ты будешь счастлива, — кивнул Генрих, погладив ее по плечу. — Место женщины — у домашнего очага, рядом с хорошим мужем.

— Я запомню ваши слова, сир.

Архиепископ начал произносить слова древнего обряда, связывающего мужчину и женщину. К сводам церкви вознеслась звучная латынь.

Узнав, что браку не суждено осуществиться, пока они не прибудут в поместье, Рейф де Боло скорее развеселился, чем расстроился. Большой поклонник женщин, он никогда не принудил к близости ни одну. Все они приходили к нему по доброй воле. Придет и эта. А пока аббатиса делала все, чтобы днем новобрачные ехали бок о бок. Рейф понимал: умная женщина пытается свести племянницу с мужем и надеется на то, что между ними воцарятся мир и согласие. Ронуин тем не менее оставалась не слишком общительной. Он постоянно пытался вовлечь ее в беседу. Жена отвечала односложно или вообще молчала. Совсем другое дело, когда он поддразнивал ее. Тогда Ронуин мгновенно взрывалась и разражалась гневными тирадами, попадаясь на удочку, как ребенок, пока не соображала, что именно этого он и добивался. Тогда она вновь поджимала губы и старалась держать язык за зубами.