– Эдинбург. VCCA. 123007…
Юрятин записал в блокнотик и побежал к рации – докладывать в Центр. А Курылев медленно подошел к Ренату: сержант лежал на спине, раскинув руки, во лбу у него чернело пятнышко, как у индусок, а затылка вообще не было, отчего лицо его напоминало гипсовую маску, наподобие тех, что вешают на стену в рисовальном зале… Воротился лиловый от огорчения начальник отдела культуры и физкультуры.
– Ты, Мишель, ничего не перепутал? – спросил он.
– Обижаете, начальник… А в чем дело?
– Значит, пустышку тянули… – промолвил Юрятин, и его подбородок предательски задрожал. – Это ведь счет, с которого брал 62-й… Там ничего не осталось… И от 62-го только ползадницы осталось – не спросишь…
– М-да, фрустрация… – покачал головой Курылев.
Спустившийся с эвкалипта щуплый снайперишко приблизился к мертвому Ренату и, как живописец удачный мазок, с пытливым удовлетворением разглядывал пулевое отверстие…
14
Когда Избавителю Отечества доложили подробности операции «Принцесса и свинопас», он смеялся до слез.
– Значит, говорите, этот ваш педолюб весь тайный счет в «Осинке» профинтил? Ой, не могу!.. Ну, прощелыги, ну, демокрады…
Но особенно ему приглянулось, что простой русский офицер сумел влюбить в себя выпускницу Кембриджа, настоящую принцессу.
– Покажите мне как-нибудь этого «свинопаса»! – распорядился адмирал.
– Слушаюсь! – вытянулся докладывавший «помнацбез». – А как быть с арестованными «львами»?
– На запчасти! – махнул рукой Избавитель Отечества. – Почку за почку! И потом стране нужна валюта. У этих-то, изолянтов, ведь ничего не осталось?
– Ничего, господарищ адмирал, одни убытки…
– Ну и пошли они к чертовой матери!
– Понял, Иван Петрович!
На самом деле «помнацбез» ничегошеньки не понял и за разъяснениями обратился к осведомленному Николаю Шорохову. Тот объяснил, что, оказывается, каждый вечер адмиралу звонит очаровательная Джессика и ведет с ним долгие разговоры о любви к ближнему и христианской морали, а также советуется, стоит ли ей в своем ресторанчике готовить котлеты по-киевски и не будет ли это восприниматься как намек на знаменитую субмарину «Золотая рыбка». Воротившись в Торонто, мисс Синеусофф сразу сделалась любимицей западной прессы: редкий день обходился без статьи типа «Ее выбрал русский монстр» или «Самая сексуальная русская царица со времен Екатерины Великой». А ее ресторанчик «Russian blin» просто ломился от посетителей: посмотреть на невесту «кровожадного морского волка» приезжали со всего мира, а одно предприимчивое туристическое агентство даже организовало спецтур «На крыльях любви – к Джессике». Кроме того, к ней нескончаемым потоком шли делегации от различных гуманитарных фондов и религиозных обществ с просьбами повлиять на крутой нрав адмирала и таким образом смягчить тяжкую долю жертв демократического выбора, томящихся в застенках. Один из этих пилигримов человеколюбия, активный член общины «Юго-восточного храма», так тронул доброе сердце Джессики, что она оставила этого рослого молодого симпатягу у себя. Он подсказывал ей темы вечерних бесед с адмиралом, даже набрасывал конспекты, а потом они репетировали разговор с русским монстром, причем для достоверности симпатяга привязывал Джессику специальными ремешками к кровати. А ведь Ивану Петровичу и без этого жилось несладко: супруга Галина и сын-нахимовец, прознав про матримониально-монархические планы своего мужа и отца, были удивлены до крайности. Мало того, знаменитая Ксения Кокошникова тоже подбавила масла в огонь, спев на телевидении в прямом эфире частушку: