Они двинулись дальше, оставив женщину в полной растерянности и смятении. Похвала не помогла. Сердце у тети Маши не болело, болела совесть.

Только что она установила радиозакладку в кабинете председателя правления. Сама она не знала, что содеянное называется именно так, но понимала: прилепив черную коробочку под крышку длинного стола для совещаний, она совершила нечто ужасное...

Ужас совершенного так велик, что не окупается и полученной тысячей долларов, совершенно фантастической для ее бюджета суммой. Она не просила этих проклятых денег и никогда бы их не взяла, но у подосланного бугая сквозь ласковые манеры проглядывала не очень-то скрываемая смертельная угроза: если бы она заартачилась, то сейчас уже лежала бы на холодном каменном полу морга. Ведь они все знают: и как стол стоит, и каким боком к окну, и какая там планка... Даже место точно указали, куда приклеить... Им мешать бесполезно, все равно по-своему сделают... А она теперь меж двух огней: тот бугай с одной стороны, эти, банковские, – с другой. Они за свои миллиарды бьются, а простой человек всегда крайним остается...

Ругая про себя проклятых богачей на чем свет стоит, тетя Маша тяжело двинулась к своему закутку. Сейчас ей стало немного легче.

Кабинет у Терещенко оказался просторным, отделанным деревянными панелями. За книжным шкафом имелась замаскированная дверь.

– Заходи. – Пал Палыч толкнул податливо отошедшую панель и пропустил Лапина вперед. С треском зажглись лампы дневного света. Они оказались в комнате площадью метров в двадцать, уютной и полностью меблированной.

Зеркальный шифоньер, диван, сервант, два кресла, столик из дымчатого стекла, хорошие обои, на стенах и на полу возле дивана ковры, в торце еще один дверной проем...

– Там ванная и туалет, – пояснил Пал Палыч, перехватив его взгляд.

Очевидно, вид у Лапина был обалдевший, потому что Терещенко неожиданно улыбнулся.

– Нравится?

– Еще бы... Здесь и жить можно...

– Зачем жить? Для этого квартира, дача. Это комната отдыха, когда выпадает минута, я тут отдыхаю. С друзья ми или... Ну, сам понимаешь...

Сейчас Терещенко явно рисовался. Наверное, он помнил давнишнюю осторожную «мудрость» Лапина и сейчас наглядно давал понять, каким тот был дураком.

– Сейчас что-нибудь тебе подберем. – Хозяин открыл шифоньер, повозился и вытащил несколько вещей.

– Выбирай!

Длинное габардиновое пальто, подбитая серебристым мехом кургузая кожаная курточка модной выделки «крэк», дубленка «лизанка» с косыми карманами на груди. Лапин мало разбирался в одежде, но понял одно: ему предлагают дорогие и практически не ношенные вещи.

– Это слишком жирно... – растерянно сказал он.

– Ерунда. Я все равно носить не буду, выбрасывать жалко. Выбирай.

Сергей снял разодранное, похожее на половую тряпку пальтецо, огляделся, не зная, куда его деть.

– Брось в туалет на пол, тетя Маша уберет, – посоветовал Терещенко.

Лапин так и сделал, потом перебрал вещи и надел двубортное пальто с широкими подкладными плечами и длинным шлицем. Оно было слегка свободно.

– У тебя изысканный вкус, старик, – удивился Пал Палыч.