- Поподробней не можешь?
- После той трагедии, я уже успел проваляться в больнице второй раз и доктор не обещает мне радужных надежд. А по поводу пения, то похоже меня скоро вышибут из консерватории.
- Почему?
- Преподаватели говорят, что меня учить нельзя, я от этого буду петь хуже.
- Первый раз такое слышу.
- Вот, бывает.
- Света знает об этом?
- Нет.
- Я так и знала. Дурачок ты, Колька. Тебе надо ей все рассказать.
- Не могу.
- Зря.
В балконные дверь просунулась лохматая голова.
- Варя, с трудом тебя разыскал. Пошли танцевать.
- Шурик, отвали, дай поговорить с другом.
Шурик разглядывает меня, как неандертальца.
- Ишь, какой друг. Чуть запел соловьем, так сразу лучшим стал, не то, что мы... быдло.
- Шура, прекрати. За что ты оскорбляешь человека?
- Я оскорбляю? Да таких... таких выскочек давить надо.
- Пошел вон, я тебя видеть не хочу.
Варька подходит к Шурику упирается рукой в его голову и отталкивает в, потом с грохотом захлопывает дверь.
- Ну вот, все хорошее настроение испортил, - расстроилась она.
- Он тебя ревнует.
- Но нельзя же ревновать по свински.
- Смотри, какая ночь.
Мы уставились на звездный купол и тут небосвод прорезала светящаяся полоса и тут же погасла.
- Звездочка, Колька, загадай желание, быстрее.
В моем мозгу брешь, ничего хорошего в голову не пришло, но я соврал.
- Загадал...
- Я тоже.
- Вот вы где? С трудом вас нашла.
На балконе появилась Света.
- Вот вспоминаем наш поселок, - отозвалась Варька.
- Я ведь Шмелева и Петрова видел. Они вам большой привет передают, говорю я.
- Как они там? - спрашивает Варька.
- Петров уехал в Ленинград, поступает в военно-морское училище, а Шмелев в другую часть страны, будет офицером- танкистом.
- Надо же, как мальчики выросли.
- Коля, как ты считаешь, нам не пора? - спрашивает Света. - Мне завтра рано вставать на работу.
- Сейчас идем.
- Варя, извини, что так рано срываемся, но сама понимаешь..., обращается к ней Света.
- Понимаю. Ребята, звоните и приезжайте ко мне почаще.
- Обязательно.
Врачиха сдержала свое слово, меня вызвали к профессору Круглову. Полный, седой мужчина сидел передо мной и рассматривал рентгеновские снимки на свет.
- Да, батенька, в паршивую историю вы попали. Как вам угораздило так повредить позвоночник?
- По глупости.
- Ну понятно же, от ума такое не сделаешь. Наверно вам все же придется идти на операцию.
- Так все плохо, профессор?
- Плохо. Дальше может быть хуже, полная недвижимость...
- Я догадывался.
- Вот-вот, поэтому надо торопится, сделать все как можно быстрее. Не гарантирую, что вылечу окончательно, однако задержать процесс - задержу.
- И когда?
- На операцию то? Через неделю ляжете в мою клинику.
- Я согласен.
- Чем сейчас занимаетесь? Наверно учитесь, молодой человек?
- Учусь в консерватории.
- Э... кем?
- Хочу петь.
- А вот этого, батенька, нельзя. Петь - это, в моем понимании, работа, в которую затрачивается много внутренней энергии, а вот вам ее как раз доводить до полного истощения нельзя.
- Но это же моя жизнь...
- Бросьте, вы еще молоды и поэтому смело можете поменять профессию, где нет эмоций. Таких профессий полно. Постойте, постойте, я же вспомнил, так это по вашему поводу собирается комиссия, кое что там выяснить...? Мне вчера звонили об этом... Кажется всех собирают по требованию дирекции и преподавателей консерватории.