Произнося последние слова, она ухмыльнулась, пожалуй, слишком уж откровенно, осеклась и сдавленно хихикнула. Некоторое легкомыслие — одно дело, подумала мисс Темпл, но ее внимательный взгляд уловил и нечто еще: графиня явно пребывала в состоянии эйфории.

— Карл-Хорст фон Маасмарк! — взревела она. — Спуститесь сюда и принесите мне еще две книги! Мне говорят, я должна покончить с этим — так что будем кончать!

— В этом нет нужды, — сказал Ксонк. — Они у нас в ловушке.

— Верно, — расхохоталась графиня. — Если бы я и в самом деле бросила эту книгу, то стекло могло бы не затронуть их, а попасть в вас! Вот была бы трагедия!

Принц, притопывая ногами, спустился по трапу — под мышкой он держал две книги, а в другой руке — бутыль оранжевой жидкости; такую же бутыль Селеста взяла из запасов графа в башне. Ксонк повернулся к графу, который пробормотал:

— Она без перчаток… — Хотя граф бормотал это себе под нос, мисс Темпл услышала его слова.

— Розамонда… — начал граф, — независимо от того, что было сделано… наши планы остаются прежними…

— Понимаете, я могу заставить его сделать все, что мне вздумается, — рассмеялась графиня. Она повернулась к принцу и выкрикнула: — А почему бы нам не потанцевать?

Словно повинуясь ее команде, как это было в потайной комнате, принц (судя по выражению его лица, его мозг не имел ни малейшего представления о том, что делает его тело) неуклюже отбил чечетку на скользкой металлической площадке, все время рискуя выронить свой хрупкий груз. Оба — и граф, и Ксонк — взволнованно подались вперед.

— Книги, Розамонда… Он их уронит! — воскликнул Ксонк.

— Может, мне пора начать бросать их вниз, а Селеста пусть попытается пристрелить меня, если у нее получится…

— Розамонда! — снова воскликнул Ксонк; лицо его побледнело.

— Вы боитесь? — рассмеялась она и дала знак принцу остановиться, что тот и сделал, запыхавшийся, растерянный, а графиня подняла руку, словно намереваясь приказать ему продолжить.

— Розамонда, — выкрикнул граф. — Вы не в себе — стекло прикасается к вашей коже… Это воздействует на ваш разум! Положите книги — их содержимое невосстановимо! Мы по-прежнему союзники. Франсис вооружен, наши враги у него в руках…

— Но Франсис не доверяет мне, — ответила она. — А я не доверяю Франсису. И вам тоже, Оскар. Почему вы живы, если вас застрелили? Опять ваша магия? А я уже вполне свыклась с мыслью…

— Графиня, вы должны остановиться… вы пугаете всех нас!

Это был голос Лидии Вандаарифф, которая сделала два-три шага к графине и протянула руку. Другая ее рука по-прежнему была прижата к животу. Она едва держалась на ногах, а по подбородку у нее стекала струйка синеватой слюны. Но какой бы слабой ни выглядела она (что, впрочем, всегда было характерно для Лидии), тон ее был капризный и требовательный:

— Вы все погубите! Я хочу быть Макленбургской принцессой, как мне и обещали!

— Лидия, — проскрипел граф, — вы должны отдохнуть… Берегите себя…

Девушка проигнорировала его и, обращаясь к графине, еще возвысила голос, пронзительно-жалобный:

— Я не хочу быть одной из стеклянных женщин! Я не хочу рожать ребенка графа! Я хочу быть принцессой! Вы должны положить книги и сказать, что нам нужно делать!