— Что так?

— Да есть к этому свои причины, — уклончиво ответил крестьянин.

Остальную часть дороги проехали молча. Тузинкевич смотрел на степь, то спускающуюся в глубокие лощины, где вечернее солнце уже не могло достать земли своими лучами и поэтому там было сумрачно и прохладно, то поднимающуюся на высокие холмы, где было светло и весело, но уже нежарко. Появились перелески. А когда солнце скрылось за горизонтом, они въехали в большое село.

— Это и есть Ляды, — сказал возница. — Вы знаете, где дом Баранова?

— В селе я ни разу не был.

Телега проехала почти все село и остановилась у дома, в котором светилось одно окно.

— Вот дом Баранова, — сказал возница.

Тузинкевич поблагодарил, соскочил с телеги и пошел к дому. Его спутник поехал дальше. Тузинкевич постучал в дверь. Никто не ответил. Он постучал сильней. На порог вышла женщина. Пригласила:

— Войдите в дом.

Тузинкевич переступил порог, прикрыл за собой дверь. В комнате было светло от большой керосиновой лампы. Деревянный стол посредине, рядом скамья. В углу — иконы. Женщина выжидающе смотрела на незнакомого человека.

— Я к Ивану Баранову. Могу я с ним поговорить?

— А вы кто? — женщина спросила строго.

— Я был знаком с ним в Тамбове. Миша я. Он должен меня помнить…

— А Ивана нет…

Тузинкевич потоптался в нерешительности.

— Как же быть? Я приехал специально к нему, мне он очень нужен.

— Пройдите, присядьте, — женщина смягчилась.

Тузинкевич сел на лавку, рядом положил свой мешок.

— Скоро приедет племянник, поговорим с ним.

Чеслав сидел на скамье и гадал о своей судьбе. Он пытался было посмотреть на улицу, но в наступившей темноте уже ничего не мог различить.

Спустя примерно час в сенях послышалась возня, и в комнату, где сидел Тузинкевич, вошел подросток. Он окинул незнакомца долгим, пристальным взглядом. Потом спросил:

— Вам нужен дядя Иван?

— Да.

— Сейчас уже поздно. Утром я схожу в соседнее село и попробую разузнать о нем.

— А как же я? — спросил Тузинкевич, глядя на хозяйку.

— Переночуйте у нас. Можно и на сеновале, а если хотите, то в комнате.

— Лучше на сеновале.

Хозяйка дала Чеславу старый ватник подложить под голову, и паренек повел его на сеновал. По дороге спросил:

— Что сказать дяде Ване?

— Скажи, что его ждет Миша. Он меня должен помнить. Мы с ним встречались в Тамбове.

Сеновал находился над большим амбаром. С одной стороны, там, где не было сена, крыша была решетчатая и проглядывало черное, бездонное небо с несметным числом звезд. Чеслав улегся на спину и смотрел на небо.

Вскоре он уснул. Спал спокойно, ничто его не тревожило. «Что будет, то будет!» — решил он.

Проснулся рано, отчего — и сам не понял. Было прохладно. Солнце освещало верхушки высоких тополей, на которых разместились вороны. Решил еще полежать: куда, собственно, идти? В дом? Кто его там ждет?

Пролежал до тех пор, пока из дому не вышла хозяйка и не подошла к амбару. Тогда Тузинкевич слез с сеновала и спросил:

— Племянник еще спит?

— Да что вы, — ответила хозяйка. — Он с рассветом ушел искать Ивана. — Взяв что-то в амбаре, она предложила: — Зайдите в дом, попейте хоть чайку.