Черт, даже сентиментальную слезу прошибло. Плясали, пели, хороводы водили, потихоньку заряжались заранее припасенным портвешком, потом, бах – не помню, как оказался в жарких объятиях восемнадцатилетней пионервожатой Ларисы Ивановны в стороне от всеобщего веселья… Да, хорошие были времена, беззаботные – вспомнить приятно.

Окинув придирчивым взглядом дело рук своих, я достал пачку «Беломора», прикурил папиросу от зажигалки. Запалил найденный мной в багажнике машины и заранее пропитанный бензином кусок ветоши…

Перед самым уходом все-таки бросил в разгорающийся костер документы, – весьма небезопасно иметь при себе подобный компромат. От «макара» поначалу также хотел избавиться, но, немного поразмыслив, решил пока оставить. Напоследок снял фуражку и, перекрестившись, обратился к усопшим с кратким словом:

– Прощайте, парни, и не держите на меня зла. Простите, что похоронил вас не в земле и не в гробу, но так уж получилось. Как говорил Заратустра: горите с миром, живых оставьте в покое, и пусть на том свете вам будет отмерено сполна за все ваши прегрешения и благодеяния.

Насчет Заратустры, я, конечно же, малость присочинил. Для вящей убедительности, так сказать, сослался на авторитет весьма уважаемого человека, чтоб покойнички, упаси господи, не вознамерились мстить своему убийце.

Посчитав миссию выполненной, я повернулся спиной к костру и не спехом потопал в направлении Нелюбинска. По вполне понятным причинам выходить на шоссе я не собирался. Прогуляюсь по лесу, подышу свежим воздухом – для здоровья весьма пользительно. В «берлогу» попаду еще засветло. Жаль эти гады куда-то похерили мой рюкзачок, забыли, наверное, от радости там, где меня бесчувственного спеленали. Да ладно, бог им судья, к тому же сегодня я не в накладе. Я удовлетворенно похлопал себя по боковому карману куртки, куда положил конфискованные «тугрики», и не без доли щенячьего оптимизма подумал:

«Эх, Шатун, жизнь все-таки прекрасна, даже если ты ущербный калека!»

Впрочем, здесь я кокетливо кривил душой. Ущербным я себя не считал – эвон как ловко уделал троих чебуреков. Значит, еще могём, когда приспичит, и еще как могём. За спиной праздничным салютом раздавались негромкие хлопки – это взрывались патроны в магазинах пистолетов. Затем глухо ухнуло – похоже, бензобак разворотило, а может быть, еще что-нибудь взорвалось. Вряд ли проезжающие по трассе водители обратят внимание на дым, поднимающийся над кронами деревьев. Лесозаготовители частенько устраивают в здешних лесах полыхалово похлеще этого. Весенний лес напоен влагой, не загорится. Трех пропавших азиатов вряд ли станут особенно искать – мало ли куда свалили в поисках лучшей доли. Так что на обгорелый остов «копейки» и человеческие останки (ежели таковые сохранятся) наткнутся не раньше начала грибного сезона.

Успокоив себя подобным образом, я заработал ногами со всей возможной энергией, чтобы поскорее убраться подальше от проклятой машины и несчастных пацанов, сдуру связавшихся с бывшим десантником. На свою беду, они даже не подозревали, что десантники бывшими не бывают, даже когда у них отсутствует половина конечностей. Лучше бы они побольше читали или хотя бы посмотрели «Девятую роту». Набрались бы ума и, вполне вероятно, до сих пор гоняли по городу на своей «копейке» и давились слюной, жадно пожирая глазами толстозадых нелюбинских блондинок.