Потом Сакс заставил меня исполнить обещание и подвести его к Овце. Сам он ссыт. Так он и сказал. И добавил, что армейская страховка на тело на несчастные случаи вне боя не распространяется.

— А у вас звания «Старший Кадет» не существует? — подкалывал Клоун Кадетов. — А то че это вы без повышения?

— У нас другая структура и другое руководство, — терпеливо объясняла Пакля, отпихивая пьяненького расстроенного Сержанта Боба. К Овце он пробиться не смог, поэтому переключился на Паклю. Та была против.

— Жаль! — искренне расстроился Клоун. — Заслужили!

— Я думаю, что они скоро офицерами уже станут. Придется, при встрече честь отдавать! — я краем глаза следил за Овцой и ее поклонниками. Не то, что я за нее волновался. Но попросил сильно ухажеров не калечить, если что.

— Еще чего! — возмутился новоявленный Капрал. — А будут умничать — как дам «леща»!

Кадеты весело рассмеялись, со стороны Овцы и Ко послышался треск костей и чей-то громкий вопль. Хорошо сидим!

— Командир, спишь? — голос Клоуна был странным.

— Уже нет. Че тебе? — что мы вчера пили в конце?

— Подай водички.

— Иди нахрен, — я перевернулся на другой бок.

— Тебе трудно?

— Если я голову сейчас подниму — она отвалится, — я попытался накрыться подущкой.

— Ну вон же у тебя бутылка рядом стоит!

— Задолбал! На! — я нащупал бутылку и кинул ее не глядя на звук голоса.

— Ай! Кто здесь?!!

— О! Фантик! Доброе утро! Бутылка, которая тебе щас в голову прилетела — моя! Верни взад!

— Че за беспредел? — Фант уселся на кровати и яростно тер ушибленную голову.

— Да это командир у нас криворукий! К нему претензии.

— Бодрое утро, ребята! — в казарму влетел утренний свежий воздух и наша Королева Красоты.

— О! Овечка, привет! А ты че не спишь? — заинтересовался Клоун, жадно хлебая воду.

— Бегала.

— Че?

— Ну… бегала.

— Зачем это? — удивился и я.

— Тело в форме держать.

— Так, а смысл? Ты же… а… о… ну да… — Клоун затупил. — Дай водички, пожалуйста!

— И мне! — послышался голос Фанта.

— И мне!! — это проснулся Котт.

Я просто поднял указательный палец, присоединяясь к просьбам страждущих.

Есть в утреннем пробуждении с похмельем какое-то очарование. Глаза не открываются, в рот ночью кто-то залез и там умер, голова трещит. Но выпиваешь водички, потом лекарство от головы и боль отступает. Мир начинает играть красками, ты понимаешь, что сегодня никто не умрет. И от этого тебе хорошо. Ведь что нужно для быстрого счастья? Устроить себе локальные страдания, а потом героически их преодолеть! Проще простого! Все это пронеслось у меня в голове, когда бодрая Овца принесла мне водички. Но никакого лекарства. Как так получается — научились новые тела делать, а таблетку от похмелья не придумали? У меня одно объяснение — солдат должен страдать. Потому что он… солдат. Дабы быть нетерпимей к врагу.

— Вот обзаведусь нормальным телом, тоже физкультурой займусь! — торжественно пообещал я себе вслух.

— Ха-ха! Зачем, командир? Вон Кадеты в своих телах — а смысл? — заржал Клоун, но тут же поморщился болезненно скривившись.

Я глянул на Кадетов. Фант ворочался и матюкался, Котт опять заснул и из приоткрытого рта у него текла струйка слюны. Кровать Пакли была пуста.