— Он не сказал, что брох принадлежит Мак-Ихе, — шагнув вперед, ответила Мойра. — Видимо, он считает, что полая башня не столь важна, если не обмолвился об этом ни словом.

Почти висевший в руках Дэвида Хемиш упрямо и зло повторил:

— Но этот чужак вошел в нашу башню!..

Он хотел еще что-то сказать, но Дэвид наконец отпустил его и юноша осел на колени. Он застонал, держась за правое плечо, откуда торчала оперенная стрела.

— Вы несносны! — топнула ногой Мойра. — Если вам так важно, чтобы брох не посещали чужаки, надо было встретить нас у входа и объяснить толком, а не прятаться в зарослях папоротника. Поверьте, мы достаточно учтивы, чтобы обратиться к вам с речью, а не хвататься сразу за оружие.

— Всякий, кто оскверняет наше святилище, должен быть наказан! — упрямо твердил Хемиш. — Так говорит наш отец.

Наш отец, сказал Хемиш. Эти дикари и впрямь были схожи, как братья, — оба невысокие и коренастые, темноволосые и голубоглазые. И грязные.

— Но отец не говорил нам сражаться с гостями, — задумчиво произнес более юный Манго. И добавил с гордостью: — Наш отец — Ангус Каррак Мак-Ихе.

— Значит, к нему мы и идем, — подытожил Дэвид.

После этого какое-то время они были заняты, вынимая острую зазубренную стрелу из плеча Хемиша, и тот сопел и стонал сквозь зубы, но при этом посматривал на Мойру, словно злился, что тут женщина, которая видит его страдания. Да еще и уверяет, что парню просто повезло, что стрела брата не сразила его наповал.

Когда с перевязкой было покончено, Мойра спросила:

— Сможешь идти? — И, не дождавшись ответа, добавила: — Конечно, сможешь. Ты ведь уже взрослый, чтобы не скулить и не плакать от столь пустяковой раны.

Все же она знала, как с ними разговаривать. И Хемиш с Манго уныло двинулись вперед, указывая гостям дорогу. Дэвид даже слышал, как Манго сказал брату:

— Эта женщина права в том, что не стоило сразу нападать на них. Они ведь не выглядели как враги.

— Но они вошли в нашу башню, — уже без прежней ярости отозвался Хемиш. Потом добавил: — Ох и достанется нам от родителя…

Ангус Каррак и впрямь отпустил обоим своим отпрыскам по хорошей затрещине, когда узнал, что случилось. К гостям он отнесся радушно, правда, Дэвиду не понравилось, как Ангус смотрел на Мойру — пристально, внимательно, изучающе. Впрочем, она всегда привлекала внимание мужчин, с этим надо смириться. Окинув женщину взглядом, Ангус словно вспомнил, что он радушный хозяин, и велел жене подать гостям по чаше сыворотки. И только после этого пояснил, из-за чего весь шум насчет полой башни.

— Этот брох — наше святилище, которое мы обязаны оберегать. Раньше Мак-Ихе владели тут всем, — сделал он широкий жест. — Но уже несколько поколений прошло, как мы стали септом возвысившихся Маккеев, которые подмяли под себя всех. До этого у нас была долгая вражда. Но и ныне Маккеи вынуждены считаться с нами и нашей свободой, чтобы заручиться нашей дружбой. Иначе… Вы сами должны понимать, что такое имя, как Мак-Ихе[10], так просто не дается.

При этом он гордо выпрямился и посмотрел на гостей с явным вызовом. Ангус Каррак был типичный кельт — темноволосый и голубоглазый, коренастый и не больно высокий, но державшийся с надменностью монарха. Под его рукой было не так уж много людей — в долине, где располагалось их селение, можно было насчитать только семь-восемь хозяйских дворов, но все жившие тут горцы были родичами. Ангус сказал, что и за соседними возвышенностями, почти до озера Лох-Шин, самого большого здесь, тоже живут Мак-Ихе. И добавил, что раньше владения их клана простирались далеко на север и везде их знали как грозную и опасную силу.