Остановимся на анаксимандровском определении arche: оно бесконечно и беспредельно и как таковое не имеет ни начала, ни конца, в противном случае оно имело бы границу. Следовательно, arche должно мыслиться как невозникшее и непреходящее. Оно не может быть чувственным, как вещи, которые естественным образом возникают и гибнут. Оно существует как господствующее над всем и одновременно как просто присутствующее, хотя ведь и чувственно данное существует только как настоящее и прошлое.
К тому же за обозначением arche как apeiron, как подметили еще античные интерпретаторы, скрывается то, что оно располагает неисчерпаемыми возможностями, которыми и питает все становление.[15] Неуничтожимость и непорождаемость, способность все охватить и над всем господствовать — это анаксимандровские предикаты apeiron, а вместе с тем и arche. Характерно то, что называние его еще и божественным нам кажется почти само собой разумеющимся, так как согласно высказыванию, приписываемому еще Фалесу, «божественно то, что не имеет ни начала, ни конца».[16]
Анаксимандровские предикаты apeiron признавались всеми как обозначение arche и сохраняли свою значимость и после смены греческого понятия бога христианским. Но в то же время они ставили всю последующую мысль перед неразрешимыми проблемами осмысления отношения между ограниченным и безграничным, причем независимо от того, насколько содержательно постигалось понятие безграничного, т. е. бога как соответствующей первоосновы всего сущего. Согласно Анаксимандру, следует уяснить для себя только одно — apeiron как основа всех вещей сам не есть сущее (даже если оно не чувственного рода), хотя и присутствует во всем. Он есть нечто, что отлично, но не отделено от всего. Поскольку ограниченное, например, этот цветок, этот камень, эта капля воды, возникает и гибнет, мир же как универсум сущего с цветами, камнями и каплями воды остается постоянным, то в нем должен всегда присутствовать apeiron. Apeiron в известной степени является соответствующей бытию и познанию связью, которая дает возможность воспринимать многое в этом мире как единое и одновременно множественность единства отдельно сущего. Таким образом, этот цветок существует как единство многого, как лист, лепестки, стебель и другие его части.
Тот «мистический мрак», который еще закрывал от Анаксимандра становление в его отношении к arche, попытался рассеять с помощью отождествления arche и становления, единого и многого Гераклит.[17]Скорее пророчески, чем философски звучит его речь, когда он возвещает о logos как том принципе, согласно которому все происходит. Его тезис состоит в том, что все происходящее есть борьба противоположностей, и именно противоположностями созидается вечное единство. Согласие возникает не из подобия, а из различия, как и мужское составляет пару с женским, а не с себе подобным. Первое согласие произошло, как он утверждает, от соединения противоположного, а не подобного.