– Рынок! – догадалась она

– Именно. Свободные рынки. Такие как рынки СССР и стран Восточного блока. Там где проживает полмиллиарда потребителей – это в полтора раза больше чем в США – и где ничего нет. Ни машин. Ни электроники. Ни нормальной одежды. Там все в дефиците. Единственная проблема – конвертируемость валюты СССР и проблема Курильских островов.

…

– Горбачев должен был передать острова. В обмен японцы должны были обеспечить конвертируемость советского рубля к йене, для этого японские банки депонировали у себя еще больший объем советских рублей – до полутриллиона. Возможно, еще больше. Не забывай, японцы нацеливались на почти незанятый рынок с полумиллиардом потребителей, они могли играть по высоким ставкам.

– Но что же произошло?

Профессор скептически усмехнулся

– Что произошло? Произошли Соединенные Штаты Америки. Они отлично понимали, что будет, если японцы зайдут на советский потребительский рынок на эксклюзивных условиях. Они уже знали, что мы передали им Катю25, а японцы – прецизионные станки, на которые был абсолютный запрет экспорта. Тогда они устроили несколько цветных революций в Восточной Европе и много чего пообещали Горбачеву – но ни черта не выполнили. Горбачев по просьбе американцев не передал острова, что он должен был сделать в девяносто первом, и до последнего ждал помощи. Но она не пришла.

– Откуда вы все это знаете?

– А ты знаешь, что я коммунист?

– Вы?! – удивлению Алисы не было предела

– Я, я. В 1968 я сражался на баррикадах, а потом мы шли в женское общежитие. У меня была Марсель – ее так звали. Очень похожа на тебя. Была.

– Ее убили?

Профессор невесело усмехнулся

– Нет, что ты. Она вышла за денежного мешка. Живет между Майами, Лондоном и Ниццей. И очень не любит вспоминать свое прошлое. А я вот, преподаю. И жду, пока эта проклятая англосаксонская вавилонская башня – наконец-таки рухнет. Делаю все, что могу для этого. Наверное, уже не дождусь.

…

– Переговоры с Японией тоже шли здесь. На французской площадке. Мы, французские коммунисты, рассчитывали получить свою долю вкусного пирога. Возможно, мы не умеем делать такие машины как японцы – но шить одежду мы умеем как никто. И торговать, еще не разучились. Мы хотели закончить Холодную войну, моя милая Элис – но не на американских условиях. Если бы нам это удалось – то у нас не было бы безработицы, каждый француз получил бы хорошую, честную работу, ее хватило бы и нашим детям и внукам. И не было бы всего того дерьма, что потом произошло…

…

– Так что твои находки – скорее всего это опавшие листья той эпохи, которые ветер занес под скамейку, и они там пролежали до сего дня. Не трогай их, Элис, оставь историю истории…

Алиса подумала – все бы хорошо. Если бы не восемь с половиной миллиардов долларов только на одной фирме. Это не похоже на опавшие листья истории…

* * *

В отеле она встала под душ, думая, что делать дальше. Ячейка переоформлена на нее – теперь никто не сможет получить доступ к бумагам. Но до владения – надо еще кое-что сделать.

И сделать это должен адвокат.

Выйдя из душа, она вспомнила номер Куртрайта и набрала его. На стационарном телефоне, который был в номере – потому что сотовый она постоянно с собой не носила, покупая одноразовые, когда ей было это нужно. Она помнила, что с ней произошло, и не хотела, чтобы кто-то мог ее отследить.