Ангел прибыл на место первым. Он прилетел обычным рейсом из Салоник. Обычный бизнесмен, лет пятидесяти, одетый скромно и дорого. При себе брифкейс с ноутбуком. При нем не было ничего запрещенного, из подозрительного вопросы могли вызвать лишь несколько метров прочной полимерной веревки, да дорогая металлическая, отделанная золотом ручка. Ни тот ни другой предмет не запрещались к постоянному ношению.

Прибыв на место, Ангел для вида побродил по залу прилета, в дути-фри купил две бутылки крепкой, сорокапятиградусной водки, но пить ее не стал. Просто сел на свободное место в обычной, не VIP-зоне, достал газету с кроссвордом и стал его разгадывать. При нем был билет на Любляну с открытой датой вылета.

Примерно через час – рейсом из Нью-Йорка, выполняемым Сингапурскими авиалиниями появился второй человек. Тоже лет пятидесяти, коренастый, с неожиданно светлыми как будто выкрашенными в песочный цвет волосами. У него тоже был брифкейс и газета, а по его походке внимательный человек мог догадаться, что имеет дело с военным.

Военный прошелся по залу, будто ища место, остановился рядом с тем креслом, где сидел Ангел

– Здесь свободно?

Ангел молча убрал брифкейс с сидения, поставив его у ноги. Военный кивком поблагодарил, сел…

– Привет, Анхель

– Привет…

– Крутая прическа

– И не говори…

Оба помолчали. Потом Анхель сказал

– А я думал, кого пошлют. Никак не думал, что тебя. За что такая честь?

Марк Мюллер, тоже разгадывавший кроссворд в газете, написал карандашом несколько слов, повернул газету так, чтобы Анхель видел

– А мы думали, откликнешься ты или нет.

– Почему нет? Надо знать, что обо мне думают.

– Как знаешь.

– Зачем ты здесь?

– Затем что нам надо поговорить.

– О чем?

– О многом. Например, об адмирале Санторо

– О нем я говорить не буду.

– Нам нужна полная картина

– О нем я говорить не буду.

Мюллер свернул газету

– Что ж, давай поговорим о деньгах.

– О каких деньгах?

– Не прикидывайся. О тех, которые унаследовала твоя подруга. Вы хоть знаете, сколько там на самом деле?

– Мне не нравится, что об этом знаешь ты

– Увы. Но все не так плохо. Во главе Америки – снова правильный человек. И ему не нужен шум. Как и тебе.

– Что это значит?

– Это значит, что у тебя появляется возможность, которая мало кому выпадает в жизни. Перемещай капитал в Штаты, легализуй. Работай.

Анхель посмотрел на своего куратора в Ираке

– Ты что, шутишь?

– Отнюдь.

Анхель свернул и свою газету

– Тогда если серьезно, мне не нравится то, что в США нет прав собственности. Совсем. Ваши суды стали слишком часто что-то отнимать. А без суда стали отнимать еще чаще. Мне это не нравится.

Глаза Мюллера сузились

– Российская система правосудия нравится тебе больше?

– Да. И знаешь, почему?

…

– Там суровость закона компенсируется необязательностью его исполнения, возможностью подкупить исполнителей, et cetera, cetera. У вас суровость закона не компенсируется ничем, он просто суров. И с каждым годом становится все суровее и суровее. Он становится суровым настолько, что перестает быть законом.

– То есть, ты отказываешься. Ты понимаешь, что за этим последует?