Слишком красивый. Слишком крепкий и мощный. С упругими мышцами под загорелой кожей. Смотрела на него и была не в силах отвести взгляда, потому что тогда пришлось бы смотреть на его улыбку — самое обаятельную из когда-либо виденных мной улыбок.

Его губы и так были чувственными и мягкими, а уж когда расплывались в торжествующей ухмылке, тогда и вовсе становились неотразимыми. Понятно теперь, как у него получалось подчинять себе девиц. Он и меня в два счета очаровал. Только было одно существенное но — я не могла себе позволить открыто признаться в этом.

А хуже мне стало потом — когда пришлось взобраться на его широкие плечи. Вчерашняя Настя подумала бы о том, сколько она весит, не тяжело ли ему, и о том, что все сейчас будут на нас смотреть. А Настя сегодняшняя, сведенная с ума запахом его парфюма и терпкого мужского пота, медленно погружалась в безумие — трогала дрожащими руками небрежно уложенные шелковистые волосы и скользила подушечками пальцев по горячей коже на его шее и на лице. Нагло и беспардонно пользовалась тем, что нужно было ухватиться крепче в попытке сохранить равновесие. При этом уже не надеялась сохранить свой разум. Потеряла его окончательно.

— Поехали! — Прогремело над толпой.

И мне пришлось судорожно вцепиться в его волосы и в шею одновременно.

— Раз! — Дружно отсчитывали люди со всех сторон.

— Мамочки… — произнесла глухим голосом.

Гай опустился на корточки и встал так легко, словно я ничегошеньки не весила. Только его мышцы напряглись, туго перекатываясь под кожей.

— Два!

Брошенный в сторону соперников взгляд придал мне уверенности: Кирилл покраснел, распрямляя ноги, но все-таки свою ношу поднял. Его живот втянулся сильнее, становясь абсолютно плоским и твердым.

— Три!

Я опускалась и поднималась вместе с Гаем, ощущая каждой движение его каменной мускулатуры, слушая сквозь свист и крики его тяжелое, но ровное дыхание. Скользила пальцами по ставшей уже влажной от пота коже и не видела никого вокруг. Думала только о том, как я попала в эту нелепую ситуацию, и что будет потом, когда все это кончится.

— Двадцать!

Закрыла глаза, погружаясь в мускусный запах, исходящий от воротника его рубашки. Сосредоточилась на том, как впиваются его пальцы в мои ноги — ни с кем и никогда не ощущала подобной близости. А ведь Гай был моим врагом. Не в прямом смысле, но я знала, что все его действия были направлены в конечном итоге на то, чтобы причинить мне вред.

А сердце все равно стучало предательски быстро и громко. Дергалось в рваном ритме, болело, волновалось.

— Сорок!

Рома покачнулся, но все-таки удержал равновесие. Его руки едва ощутимо задрожали, дыхание наполнилось тихим рычанием. Ему было сложно, но я никак не могла ему помочь. Сопернику тоже было непросто — Кирилл приседал все медленнее и разгибался уже с трудом.

— Пятьдесят!

Перехватилась, скользя пальцами по шее Гая, там, где виднелась яркая, сексуальная татуировка. «Боже, неужели, я произнесла про себя слово «сексуальная?»»

Спрятала лицо, затопленное жгучим стыдом, от толпы. Почти касаясь носом его мягких волос, прошептала: