— Нам больше не нужны фейерверки, — уверил я ее. — Мы верим в тебя.
Тинк ослепительно улыбнулась.
Аткин хмыкнул и повернулся к своему станку.
— Ну, пока, ребята, — сказал он. — До встречи.
— А мы еще увидимся? — спросила Лесли, мысленно берясь за ручку газа Ворчуна.
Директор фабрики идей встряхнула головой.
— Конечно. А пока к каждой мысли, которую мы вам посылаем, я буду прибавлять записку от себя. Не спешите выскакивать из постели. Побольше гуляйте и работайте в саду!
Мы помахали ей рукой, и комната растворилась, исчезла в уже привычном хаосе. А в следующее мгновение мы снова оказались в нашем гидросамолете, готовом оторваться от воды. Впервые, с тех пор как началось это необычное путешествие, мы улетали, и у нас на душе было легко.
— Пай! — воскликнула Лесли. — Спасибо тебе за эту радость!
— Мне приятно, что я смогла обрадовать вас перед тем, как я вас покину.
— Ты уходишь от нас? — неожиданно встревожился я.
— Ненадолго, — ответила она. — Вы знаете, как найти тех, кого вы хотите увидеть, и очутиться там, где вы можете чемунибудь научиться. Лесли знает, как вернуться в самолет, и ты тоже этому научишься, Ричард, когда ты научишься доверять своим внутренним ощущениям. Вам больше не нужен наставник.
Она улыбнулась, как улыбается инструктор, отправляя своих учеников в первый самостоятельный полет.
— Возможности бесконечны. Доверяйте себе, и вы окажетесь там, где вам важнее всего побывать. Учитесь новому вместе. Мы еще увидимся.
Улыбка, ослепительная голубая вспышка, и Пай исчезла.
VII.
— А без Пай здесь не так уютно, правда? — спросила Лесли, глядя вниз. — Там вроде стало темнее.
— Жаль, что мы не успели о многом ее спросить. — Я поежился.
— А почему она была так уверена, что мы справимся? спросила Лесли.
— Если она — это мы, только ушедшие далеко вперед, — ответил я, — она должна знать наверняка.
— А-а.
— Может, выберем место и посмотрим, что случиться?
Она кивнула. И мы пошли на посадку.
Мы очутились посреди луга. Казалось, что вокруг нас плещется изумрудное озеро, заключенное в чашу из гор. В малиновых облаках пламенел закат. Швейцария, тут же решил я, мы приземлились на открытке с видом Швейцарии. В долине, среди деревьев были разбросаны домики с остроконечными крышами, белела колокольня. По деревенской дороге тащилась телега. Ее тянул не трактор и не лошадь, а животное, похожее издали на корову.
Поблизости не было не души, а на лугу — ни дорожки, ни козьей тропки. Только озеро травы с васильками, да горы с заснеженными вершинами стояли безмолвным полукругом.
— Слушай, зачем, по-твоему… — начал я. — Где мы?
— Во Франции, — не задумываясь, ответила Лесли, и прежде чем я успел спросить, откуда она это знает, Лесли шепнула: Смотри!
Она указывала на расщелину в скале, где возле небольшего костра стоял на коленях старик в одеянии из грубого коричневого полотна. Он работал паяльной лампой — перед ним по камням плясало яркое бело-желтое пламя.
— Что это он здесь паяет? — удивился я.
Лесли посмотрела на старика.
— Он не паяет. — Мне показалось, что она говорит так, словно эта сцена не происходи ла у нее перед глазами, а всплывала в ее памяти. — Он молится.