«Я тебя найду и отрежу тебе груди», — и кромка «тарелки», на которую смотрела Труди, определенно бы с этим справилась. Вжик-вжик, мгновенная мастэктомия[15]. О, Господи.

— Доброго вам дня, мадам, — услышала Труди слова, сорвавшиеся с собственных губ. Голос звучал, как у пациента, пытающегося заговорить с дантистом до того, как закончилось действие «новокаина». — Наслаждайтесь этими туфлями, носите в добром здравии.

Правда, добрым здравием призрак явно похвалиться не мог. Пусть даже и обзавелся белыми ступнями.

Труди пошла. Зашагала по Второй авеню. Пыталась сказать себе (безо всякого успеха), что не видела женщину, которая появилась из воздуха перед ней рядом с Хаммаршельд-Плаза-2, здания, которое работающие там люди в шутку называли «Черная башня». Пыталась сказать себе (и тоже безуспешно), что во всем виноваты ростбиф и жареный картофель. Ей следовало, как всегда, заказать американский блин с яйцом[16], она пошла в «Деннис» за американским блином, а не за ростбифом с жареным картофелем, и, если вы в это не поверили, посмотрите, что с ней случилось несколькими минутами раньше. Она увидела афроамериканского призрака и…

И ее пакет! Ее холщовый пакет от «Бордерс»! Должно быть, она уронила его!

Какое там уронила. Каждую секунду ожидала, что эта женщина-призрак бросится за ней, вопя, как какой-нибудь охотник за головами из самых непроходимых джунглей Папуа. Она почувствовала онекалывающее покамение (точнее, покалывающее онемение, но она воспринимала его онекалывающим покамением, а сама спина вдруг стала холодной, чужой, ей не принадлежащей) в том самом месте, куда, она знала, вонзится тарелка этой безумной женщины, пустит кровь, разрубит одну почку и, подрагивая, застрянет в позвоночнике. Труди не сомневалась, что вот-вот услышит, как летит тарелка, знала, какой она будет издавать посвист до того, как вонзится ей в спину и теплая кровь польется по ягодицам, по ногам…

Она ничего не смогла с собой поделать. Мочевой пузырь «сдулся», и на ее слаксах, она была в дорогом брючном костюме-тройке от Нормы Камали, появилось и начало расширятся темное пятно. К этому моменту она практически добралась до угла Второй авеню и Сорок пятой улицы. И только тут, уже не та практичная женщина, которой она себя полагала ранее и какой больше никогда не стала, Труди сумела собраться с духом и оглянуться.

Труди держала одежду, в которой играла в софтбол[17], футболки и пару старых джинсов, в стенном шкафу своего кабинета. Вернувшись на работу, в офис «Гаттенберг, Ферт и Патель», она первым делом переоделась. Потом сразу позвонила в полицейский участок. Рассказала о случившемся с ней патрульному Полу Антасси, с которым ее соединил дежурный.

— Я — Труди Дамаскус, — сообщила она, — и меня только что ограбили на Второй авеню.

По телефону голос Антасси звучал очень сочувственно, и воображение Труди незамедлительно нарисовало итальянского Джорджа Клуни. Не такая уж большая натяжка, учитывая имя Антасси и черные волосы и глаза Клуни. Наяву Антасси, конечно же, не имел ничего общего с Клуни, но, черт побери, кто ждет чудес и встречи с кинозвездами. Простые люди живут в реальном мире. Хотя… учитывая, что произошло с ней на углу Второй авеню и Сорок шестой улицы в час девятнадцать минут пополудни, ЛВВ…