– Эй! Держи. – Девчонка протянула мне платок, который раньше использовала как маску.

В свете висевшего на лодочном носу фонаря я не смог определить ее возраст. Ночные тени, зыбкие и капризные, делали всех нас старше, чем мы были. Двадцать пять? Двадцать?

Не знаю.

Треугольное лицо с твердым подбородком и красивым ртом. Глаза теперь стали еще больше, чем мне казалось прежде. У Мюр явно отсутствовало понимание того, что такое прическа для леди. Ее волосы, до плеч, дикими вихрами торчали в разные стороны, кое-где завиваясь локонами и делая лицо довольно милым.

На левой щеке девушки оказался шрам. Глубокий и весьма широкий, куда более темный, чем кожа. Он начинался от крыла носа, тянулся к углу челюсти, под непроколотой мочкой уха, а затем уходил на шею, скрываясь где-то под воротником белой рубашки.

Возможно, я не слишком привередливый человек, но эта полоса на лице не уродовала ее. Лишь делала чуть более дикой и похожей на мальчишку… впрочем, с последним утверждением я поторопился. С ее фигурой и тем изяществом, что она двигалась, мальчишкой Мюр точно не являлась.

Она поймала мой взгляд и улыбнулась. Я понял это спустя секунду. Правая половина лица улыбалась, на щеке появилась милая ямочка, а вот с левой стороны был лишь призрак этой эмоции, ее бледная тень. Тот, кто оставил девушке отметину, повредил не только кожу, но и нерв, отчего теперь получалась не полноценная улыбка, а пускай очаровательная, но всего лишь ухмылка.

– Эй, незнакомец. Я все еще здесь. Держи, я тебе говорю. Ты весь в крови.

Мюр была права, чужая кровь стягивала кожу сухой коркой.

– Спасибо, – сказал я, забирая платок и опуская его за борт, в удивительно теплую для этого времени года воду.

Мы шли на самом малом ходу, мотор рокотал мягко, нежно, едва слышно. Несмотря на комендантский час, объявленный в городе, встречались редкие лодки. В основном скользящие одновесельные гондолы – длинные и узкие, точно щуки. Немногочисленные припозднившиеся жители отправлялись по домам после долгого рабочего дня.

– Мы вытащили тебя, парень. Не пора ли расплачиваться? – мрачно спросил Вилли.

Я уже давно не восторженный юноша и растерял свою наивность. Поэтому не спешил говорить то, о чем не знаю, как и признаваться в этом. Люди – создания крайне раздражительные и вспыльчивые. А получить пулю в череп и отправиться на дно канала не входило в мои планы.

От ответа меня избавил нарастающий шум приближающихся моторов. Пшеница вскочил на ноги, прислушиваясь:

– Две. Или три. Идут по Козырю, Лунному и Тихому[49]. Белфоер, надо быстрее.

– Не учи старую рыбу, – буркнул лодочник. – Сядь на место и не высовывайся.

Мюр переглянулась с Вилли, сказала:

– Не уйдем. Даже если спрячемся в Муравьиной Сети[50], то в Верхний сегодня точно не попадем – нас будут ждать в Змеином канале.

– Значит, не попадем. Убери огонь. Нечего отсвечивать.

Мюр перебралась через меня, открыла дверку фонаря, резко дунула на пламя и внезапно крикнула:

– Стой! Задний ход!

Старикан среагировал мгновенно, рванув ручку от себя, колесо неохотно закрутилось в обратную сторону, но лодка продолжала двигаться вперед, пускай и теряя скорость.