Несмотря на продолжающийся в ушах звон, я бросился обратно, к первой двери, дорога к которой теперь была открыта. Рванул на себя гаечный ключ, повернул рычаг, толкнул плечом и вывалился в пустой коридор. Но мой «друг», словно чувствуя, что еда уходит от него, ускорился, с трудом пролез через проем, закрыв телом все пространство и пачкая стены кровью.

За ним кралась тень. Я увидел белый, мертвый глаз, и в нем плясала насмешка. Она знала. Знала, как можно остановить контаги. А раз знала она, то и я.

Я посмотрел на израненное чудовище, глубоко вздохнул, ощущая в груди дрожание и как жар растекается по сосудам, захватывая мою голову. Не имело смысла больше сдерживаться. Не сейчас. И если в итоге случится то, что рано или поздно происходит со всеми нами, то… ну и черт с ним. В данный момент у меня есть серьезный повод, и если мне суждено встретить предвестника во всем его «великолепии», то я не стану жалеть о сделанном.

Это было легко. Как в тот, первый раз. Острый раскаленный еж в пищеводе причинял боль, и я выплюнул его. Исторг из себя, словно дворовый пес отравленный кусок мяса. Я знал, что увижу на ладони – семечко вкуса риертского мармелада. Пурпурное, если быть точным. Полупрозрачное, нежное, воздушное, сотканное из газа и обжигающе горячее. Его не видел никто, кроме меня, но зато цветок, рожденный из этого семечка, не заметить было невозможно.

Я швырнул его в контаги, и оно с низким гулом, оставляя за собой выжженный воздух, врезалось в это мерзкое, окровавленное тело и с грохотом развалилось. Огонь плеснул на металлические стены, саламандрами рванул по потолку, прогоняя любые намеки на тени, отрезая тихий монотонный шепот предвестников. Полностью изгоняя их, даруя благостную тишину моей голове.

Если ад и существовал, то там было похолоднее, чем здесь.

Огонь преследовал меня, и я бежал прочь, обгоняя его всего лишь на шаг, ощущая жар сквозь одежду, словно ее не было. Для меня он так же опасен, как и для превратившегося в головешки мутанта. Пламя не знает жалости, и ему плевать даже на того, кто его породил. Им властвуют лишь два желания: пожирать и расти.

На этот раз я, кажется, превзошел сам себя. Слишком вымотался, слишком долго сдерживался, но огонь точно озверел. Я просто залетел на трап и выскочил на палубу, словно пробка из бутылки с шампанским.

В два прыжка оказался возле борта и очень неизящно сиганул вниз. В холодную, темную, ненавистную, но спасительную воду Туида. Подальше от гибнущей «Мандрагоры».

– Красный. Это красный, – прошептал я едва слышно.

Я находился в роскошной столовой, глядя на скатерть на моем круглом столике и оббитые бархатом стулья. Еще красным была клюква в мороженом дамы, сидящей по соседству, а также мундир у полковника артиллерии, прошедшего по прогулочной галерее, отделенной от столовой стеклянной перегородкой.

Мир тонул в красках. Он был перенасыщен ими, как кровь наркомана запрещенными веществами. Каждый цвет взрывался в моей голове бесконечным количеством оттенков. Целый спектр мерцал у меня перед глазами. Калейдоскоп, который я старался собрать со всей возможной осторожностью.