Змеиное туловище уже почти не билось, над ним медленно смыкалась примятая трава.

– Рассказать кому – не поверят, – чуть хрипловатым голосом сказал Коломиец. – Три недели здесь живу, сколько по степи мотался, а о таком чудище не слышал. Заглотнула бы, как я – пельмень…

Обменялись впечатлениями, и выяснилось: все слышали шипение и звук, словно волочили по земле что-то тяжелое. Все трое испытали схожие чувства – вот только у Витьки Махова всё было выражено гораздо слабее, и он этого странного паралича избежал, почему и выхватил из машины автомат, открыл пальбу.

– Это ж она нас гипнотизировала, падла, – сказал он. – Как кобра птичку, я где-то читал…

– А на тебя, значит, гипноз не подействовал? – хмыкнул Коломиец.

– А на меня никакая зараза не действует, – уже обычным своим беззаботным тоном отозвался Витька. – Разве что водка… Сейчас бы хряпнуть наркомовские, да нету… Что делать будем, мужики? Может, в путь-дорогу? Неохота что-то коротать время до рассвета рядом с этой тварью…

– А если поблизости еще одна такая охотится?

– Вряд ли, – подумав, сказал я. – Змеи стаями не ходят и парами не живут, в одиночку норовят. А это все ж таки змея, хоть и громадная…

– Ну так что будем делать, старшой?

Я еще подумал и сказал:

– Остаемся здесь до рассвета, а с рассветом выходим. Не стоит ночью по степи шляться. Хорошо – волки, а если банда? Змеюка все равно не укусит, она мертвей мертвого…

Так и получилось, остаток ночи мы провели у машины. Не очень приятно было торчать рядом с мертвой змеищей, из которой натекла большая лужа крови, достигшая машины, так что пришлось перебраться на несколько метров. Но это неприятность из тех, что можно легко пережить, – мертвые не кусаются. Подремать, правда, не удалось, едва клонило в сон, навязчиво представлялась змеюга, только живая, с оскаленной пастью.

А едва небо посерело и исчезли звезды, тронулись в путь. Шли быстрым шагом, хотелось побыстрее убраться от того места, только раз ненадолго устроили привал-перекур. И часам к пяти вечера вышли к областному центру. Почему не взяли ни зубов, ни куска шкуры? Вы знаете, даже мысли такой не возникло, мы как-никак не были учеными, у нас имелись совершенно другие побуждения: в первую очередь думали о своей службе, о нашем задании. Шла война, и в первую очередь все мысли были о ней… Да и откуда ученые в нашем областном центре, маленьком городишке? А посылать сообщение в Москву… Вряд ли кто-то из начальства стал бы этим заниматься – не та сложилась обстановка, было не до того, ох, не до того…

Первым делом мы, конечно, отправились к непосредственному начальнику, майору Мелешкину. Доложили по всем правилам о результатах поездки. Ну а в конце рассказали о змеюге.

Мелешкин покурил, подумал и сказал:

–, Да ну ее к чертовой матери, вашу змеюгу. Не до нее сейчас, не о том надо думать. Своих дел выше головы, обстановка на фронте сами знаете какая, да и немцы вот-вот прилетят, нужно встречать без хлеба и соли, но со всем прилежанием. Будет свободное время, поговорите с Эрдашевым, что-то он такое вскользь упоминал…