– Матом? – Майор знал, что в адрес этой женщины Борщевский ничего грубого себе не позволит в любом состоянии.

– Да нет. Просто поминал всуе, как говорится, – и быстро перевел тему, закончив рапорт: – Снегиря я прогнал. Борщевский ваш полез с кулаками, пришлось дать ему чутка по темечку, уж простите. Чтобы успокоить да связать. Михайловну сразу за вами послал, кто же, кроме вас-то, ему даст укорот…

– Не за что извиняться, старшина. Верно все сделал. Сам цел?

– Кажись, зубу капут. Все равно там дырка была…

– Я договорюсь с Наумычем, он мне должен. Так что с зубом придумается, – тут же успокоил Гонта.

Прошлой зимой, когда нормально заработала наконец городская больница и при ней нашлось место вернувшемуся из эвакуации старому зубному технику Семену Наумовичу, его ограбили и чуть не убили охотники за золотом. Считается, у стоматологов оно имеется, и грабители не так уж и ошиблись. Шли по наводке, отняли все, но уже через три дня Гонта лично вернул Наумычу все, что бандиты не успели продать. Нашли при обыске в той же хате, где обоих положили при попытке сопротивления, и потерпевшего привезли на опознание. С тех пор доктор считал себя вечным должником «господина майора», как он называл Дмитрия, не простившись со старорежимной привычкой.

– Во-во, полечи зубик! – пьяно хохотнул Борщевский. – Ум для этого морщить не надо.

– Морщить-то нечего! – отозвалась появившаяся в дверях тетя Вера. – Ума нету у тебя, Ванька! Совести тоже, стыда! На войне же был, а такое творишь…

– Разве я творю?

Сейчас Борщевский говорил на удивление трезво, глядя снизу вверх в лицо Гонте. Майор, как часто между ними бывало, принял вызов; не отводя взгляда, сказал, обращаясь к Антипенко:

– Ремень свой забери.

Участковый присел, легким толчком повернул Ивана на бок. Сопротивления не встретил, освободил тому запястья, привел себя в надлежащий вид.

– Спасибо, старшина, свободен. К Наумычу все-таки зайди, передашь от меня привет. Все сделает.

Бросив руку к козырьку фуражки, Антипенко вышел. При этом Дмитрий обратил внимание: кобура застегнута, и вряд ли участковый спрятал пистолет, зная о скором появлении Гонты. Старшина скорее всего даже не пытался применить против разбушевавшегося Борщевского оружие. Поскольку утихомиривать Ивана ему было не впервой, майор знал, не трудясь даже наводить специальные справки: пистолет при этом Антипенко всегда держал в кобуре. Бывший командир взвода полковой разведки Борщевский был если не опытнее, то уж точно ловчее старшины-пехотинца. Но и со своей стороны Иван никогда не пытался разоружить милиционера.

Понимая, что и она сейчас здесь лишняя, под каким-то предлогом удалилась из комнаты на двор тетя Вера. Оставшись с Борщевским наедине, Дмитрий снял фуражку. Утер ладонью враз взмокревший лоб. Пригладил ежик волос, спросил, глядя на Ивана сверху вниз:

– Так и будешь валяться, гвардеец?

– Тебе-то чего? – парировал Борщевский, но все-таки неспешно поднялся, оперся о стену.

Все-таки он был пьян сильнее, чем пытался убедить себя Гонта. Не зная, куда пристроить свой головной убор, положил на старый круглый стол, расстегнул две верхних пуговицы синей шинели, чуть ослабил портупею.