Однажды общение Анны с мужчинами в эвакуации перешло в ту необъяснимую фазу, когда ее категорически ставили перед фактом: без постели вредно и скучно, независимо от того, где сейчас муж и жив ли вообще. Ограничивать себя не стоит, хуже только организму, война бесконечна, жизнь коротка, нужно пользоваться всеми ее радостями. Был момент, когда она дала слабину, долго потом ненавидела себя за это и отрезала случайного знакомого раз и навсегда. Хотя ничего отвратительного он себе не позволил, грубостей и пошлостей с его стороны не наблюдалось.

Вернувшись в Киев и получив уведомление о гибели мужа, Анна еще сильнее ощутила незащищенность. Теперь мужчины, попадавшие в ее орбиту, вели себя, словно спасители и освободители. Возможно, она в то время преувеличивала, но почему-то была уверена: все вокруг фактически разыграли ее в карты, и теперь она обязана пойти по рукам и койкам, чтобы элементарно выжить. К счастью, очень вовремя появился Дмитрий Гонта, и на сближение Анна тогда пошла так же быстро и по той же причине, по которой в молодости выскочила замуж за Ивана Борщевского.

С тех пор она успела позабыть, какими могут быть взгляды посторонних мужчин.

Капитан Аникеев напомнил.

Замерев в дверях, Анна сперва собралась извиниться, повернуться и уйти, точнее – сбежать. Была уверена: офицер госбезопасности не помчится следом, утробно, по-звериному урча. Но, оценив свое положение, взвесив шансы и окончательно убедившись в правоте собственных опасений, тем не менее решила остаться. Держаться нужно взволнованно и скромно, как и положено супруге офицера, арестованного органами МГБ. Здесь лучше не провоцировать, занять выжидательную позицию, не задавать ненужных вопросов, лучше искать необходимые ответы.

Поискав взглядом, куда приспособить быстро и при этом весьма основательно собранный узелок с продуктами, к которым прилагались теплые носки, Анна не нашла такого места. Потому, переложив узел из руки в руку, она сделала несколько неуверенных шагов вперед, задав с явным опозданием глупейший вопрос:

– Можно?

– Вошли уже. Двери прикройте за собой.

Выполнив просьбу, Анна подошла еще ближе, стараясь соблюдать дистанцию между собой и столом Аникеева. При этом не глядя на него, а переключившись за неимением других объектов на портрет Сталина, украшавший стену точно над головой капитана.

– Вы ведь бывали у нас в гостях, – проговорила она несмело, словно нащупывая ногой тропинку в вязком и топком болоте.

– Приходил, – кивнул Аникеев, добавив: – Не часто. Раз или два.

– Но я помню вас.

– Город маленький. Мы могли без Гонты познакомиться.

– Да. Алексей Николаевич… кажется… Верно?

– Алексей. И, кажется, мы переходили на «ты».

– Если это удобно…

– Удобно. Для других – нет, но у нас с вами… с тобой особая ситуация, как я погляжу. Потому я тебя и принял.

– Могли… мог не принять?

– Ох, Аня… Анна, Аннушка. – Он картинно развел руками. – Перед тобой вот человек ушел, я ему все втолковывал: тут, в Бахмаче, с начальством нашим сейчас перебор. Калибры разные, геморрой один. У меня, уважаемая. Скажи, кстати, мужу спасибо.